Тетралогия «Кольцо Нибелунга» Р.Вагнера: история создания, либретто, концепция. Все "кольцо нибелунга"

Впервые мысль об опере на сюжет героического эпоса о Зигфриде посетила Рихарда Вагнера осенью 1848 года. Однако в результате литературных источников «Кольца нибелунга» оказалось больше. Во-первых, это "Сага о Вельсунгах", основой которой являлась в свою очередь «Старшая Эдда» - сборник разнообразных поэтических и прозаических мифов о богах и героях, записанных в Скандинавии в 12-13 веках н.э. В отличие от противоречивого первоисточника «Сага о Вельсунгах» являет собой достаточно логическое повествование, не избавившееся, однако, полностью от сюжетных неувязок, некоторые из которых так и перекочевали в вагнеровское либретто. Конечно, Вагнер изучил и немецкий вариант этой истории - , пересказывающую события средней трети "Саги о Вельсунгах" с большим количеством подробностей, но с другими второстепенными героями, с несколько другими акцентами и с другим окончанием. Однако конечная часть "Песни о нибелунгах", месть Кримхильды, в "Кольцо" не вошла, как не вошёл в него и финал "Саги о Вельсунгах" - Вагнер предпочёл остановиться на эпизоде смерти Зигфрида (Сигурда из "Саги") и Брунгильды . Зато в начале и в середине тетралогии много места было отдано эддическим сказаниям о богах, отдельным легендам о "неуязвимом" Зигфриде и добытом им золоте, а также философии самого композитора, надо сказать, сильно менявшейся как раз во время создания цикла. Таким образом, либретто объединило весьма различные сюжетные мотивы и создавалось как бы в обратном порядке - от "Смерти Зигфрида" (впоследствие "Гибели богов") через "Юного Зигфрида" и "Валькирию" к "Золоту Рейна". В конце 1852 года либретто всей тетралогии, названной «Кольцо нибелунга», было завершено и издано. Но две последние части и в особенности финал еще неоднократно переписывались и обрели окончательный вид лишь в 1863 году.

В 1854 году была написана музыка , в 1856 году - . Тогда же Рихард Вагнер начал работу над , но, написав полтора акта, прервал сочинение оперы. Лишь много лет спустя, после создания «Тристана и Изольды» и «Мейстерзингеров», осенью 1868 года, Вагнер смог вернуться к «Зигфриду», который был не без проблем закончен в 1871 году. И только в 1874 году, через 26 лет после создания либретто первой оперы, была наконец завершена партитура и всей тетралогии «Кольцо нибелунга» .

Постановка всего "Кольца" целиком впервые состоялась в Байройте 13-17 августа 1876 года - это было действительно беспрецедентное по масштабу событие (шестью годами раньше "Золото Рейна" и "Валькирия" уже были поставлены в Мюнхене отдельно).

Подробнее об источниках, процессе кристаллизации-создания и философии "Кольца нибелунга" читайте:

Цветение мифа: источники и продолжатели

Традиция литературной обработки мифа, вероятно, так же стара, как и сама литература. Собственно, что есть миф, как не результат многовековой истории творческого пересказа услышанного или прочитанного? Из этого прямо следует факт, который авторами литературных обработок почему-то редко осознается: любое талантливое дополнение, сюжетный поворот, новая интерпретация мифа, сколь бы оригинальными и "авторскими" они ни были, питают, в числе прочего, сам миф и становятся его частью в глазах последующих "обработчиков".

Древнейшие дошедшие до нас варианты легенды о Тристане и Изольде не содержат упоминания о любовном напитке - просто рассказ о непреодолимой любви, которая оказалась сильнее всех других чувств и обязательств. Потом кто-то в глубоком средневековье додумался до чудесного питья, выпитого по ошибке, объяснив и оправдав нарушение христианских заповедей и вассальных клятв непреодолимостью волшебства - и этот сюжетный элемент прижился, врос в легенду, размножился в сотнях версий, песен, картин и баллад, даже стал центром интриги. Вагнер в своем варианте сюжета по сути заменил волшебное объяснение сюжета психологическим: Изольда и Тристан выпивают яд, выпивают сознательно, как добровольно принимаемое наказание за взаимную измену, и именно уверенность, что они уже за гранью жизни и смерти, разрушает клятвы и обязательства и позволяет им дать волю чувствам - ошибка лишь в том, что питье ядом не оказывается, но и любовным напитком уже вполне может не быть, волшебство здесь стало излишним.

Сюжет вернулся к древнему реалистичному варианту, хотя и на гораздо более глубоком и сложном уровне - и продолжил развиваться дальше. В современном детском сборнике древних легенд и сказаний мне встретился новый вариант уже вагнеровского сюжета: Изольда, не желая выходить замуж за Марка, выпивает яд, а Тристан пытается ей помешать, но не успевает и в отчаянии допивает остатки. И тут-то выясняется, что напиток был любовный... Авторы детской адаптации, честно добавив в классический сюжет даже мелкие детали вагнеровского либретто, вроде сетований Изольды, что она не умеет заклинать ветер, тем не менее, вернули избыточный, но сказочный любовный напиток, которым и объясняются дальнейшие события.

Аналогичные трансформации за свою многовековую историю претерпели и легенда о Тангейзере и средневековое предание о состязании певцов в Вартбурге. Если причиной непризнанного покаяния Тангейзера с самого начала было его гостевание у Венеры, то повод "войны певцов" с развитием сюжета менялся. В древнейших вариантах сказания певцы рассорились из-за того, что один из них вздумал прославлять не того герцога и только для спасения от последовавшей вражды попытался призвать "силы Зла". В более поздних вариантах, в том числе в интерпретации Гофмана, именно обращение одного из участников к дьявольским силам ради получения музыкального дара становится основой конфликта.

Однако, идея объединить этот сюжет с легендой о Тангейзере, несомненно, принадлежит Вагнеру - в его опере состязание трансформируется в спор о сущности любви, и мнение о ценности плотской любви становится причиной изгнания и покаяния Тангейзера. И вот мы уже видим на прилавках современных книжных магазинов новый роман фантаста Юрия Никитина "Тангейзер": вагнеровский сюжет, привязавший Тангейзера к состязанию в Вартбурге, излагается в новом варианте. Здесь Тангейзер сознательно, в том же турнире о сущности любви, поет похабный гимн Венере не для того, чтобы победить, а для того, чтобы подорвать успех предыдущего оратора, тоже выступившего в защиту плотской любви, хотя и много сдержаннее - и все это с благородной целью не позволить отдать Елизавету этому типу, а оставить победителем друга Вольфрама. Вот такой поворот - и многочисленные поклонники творчества писателя (большей частью, слыхом не слыхивавшие о Вагнере) уверены, что имеют дело с обработкой народной легенды.

И, в сущности, они правы: литература взрастает на мифе, который, в свою очередь, поглощает её, чтобы питать последующие поколения интерпретаторов - как коралловый риф ветвится и цветет, прирастая скелетами тех, кто над ним поднимался.

Так же случилось и с сюжетом о "Кольце Всевластья": известно, что Толкин решительно отвергал предположения о связи его эпопеи с вагнеровской тетралогией, объясняя сходство отдельных деталей тем, что они опирались на одни и те же мифы. Вопрос лишь в том, что казалось собственно мифом самому Толкину? Ко времени, когда он начал изучать скандинавскую мифологию, вагнеровские идеи уже вросли в миф, породив новые связанные с ним мемы, выражаясь современным языком. Следы этого явления можно заметить даже в мелких эпизодах, на которые редко обращают внимание. Например, сцена в "Зигфриде", когда Вотан приходит к Миме под видом Путника и затевает игру в загадки, очевидно, опирается на "Видении Гюльви" из "Старшей Эдды" - и гость называется Путником, и наборчик вопросов почти совпадает. Однако, в Эдде целью расспросов является лишь получение знаний или даже, скорее, проверка декларируемой мудрости собеседника. У Вагнера же Путник берется отвечать на вопросы хозяина, чтобы получить от него услугу и рискует, при неудаче, своей головой - и мы встречаемся с сюжетом в этом варианте уже в "Хоббите".

Еще заметней это влияние в самой концепции Кольца, дающего власть над миром. В исходном сказании "Эдды" и в саге о Вельсунгах присутствует прОклятое кольцо, изначально отнятое силой у карлика Ангвари и приносящее несчастье всем последующим владельцам, но оно никак не связано с властью. У Вагнера же, как и у Толкина, прОклятое сокровище заявлено как средство получения власти над миром - причем, что характерно, именно заявлено. И у Вагнера, и у Толкина оно реально не приносит никакой власти никому, кроме изначального владельца - остальным достается только проклятие. И, с другой стороны, Зигфрид дольше всего противостоит этому проклятию, потому что он к власти не стремится. Как тут не вспомнить Фродо и Бильбо? Как это ни кажется смешным, общепризнанное толкинское ноу-хау, милые веселые хоббиты, по сути, являются развитием образа вагнеровского простодушного Зигфрида.

Все это сказано ни в коем случае не в укор Профессору: сознательное или бессознательное усвоение и творческое развитие чужих идей - это, собственно, основной механизм развития культуры, и тот факт, что вагнеровские либретто заметно повлияли на последующую мировую литературу, говорит только в пользу их идейной силы и оригинальности, но вовсе не против последователей. Мы приводим здесь полностью , более подробно излагающую мифы, послужившие источниками вагнеровского сюжета, и посвященную, в числе прочего, сравнению произведений Вагнера и Дж.Р.Р.Толкина. Замечательный анализ влияния вагнеровских произведений не просто на все дальнейшее развитие фэнтези - на сам принцип её возникновения - изложен в статье М.Назаренко , размещенной в разделе "Статьи". Богатый материал о трансформации мифологических источников в произведениях искусства и их взаимовлиянии приведен также в статье М.А. Штейнмана "Игра с мифом в трилогии Дж.Р.Р.Толкина "Властелин колец" , там тоже подробно разобрано воздействие вагнеровского цикла на роман Толкина, ставший сам по себе родоначальником целого литературного направления - однако, поскольку статья посвящена больше Толкину, чем Вагнеру, на неё ограничимся только ссылкой.

Кирилл Королев. О кузнецах и кольцах

Предуведомление
Все цитаты из тетралогии "Кольцо Нибелунга" Р. Вагнера - в переводе В. Коломийцова, из "Младшей Эдды" - в переводе О. А. Смирницкой, прозаические цитаты из "Властелина Колец" Дж. Р. Р. Толкина - в переводе В. С. Муравьева. Цитата из "Калевалы" - в переводе Л. П. Вольского, из "Песни о Нибелунгах" - в переводе Ю. Б. Кор-неева. Стихотворение из "Властелина Колец" - в переводе В. Г. Тихомирова.

Мифология - основа любой культуры. Во всяком случае, культуры человеческой. По сути, человек попросту не умеет жить без мифов: в любом обществе, сколь угодно развитом, существует собственная мифология, будь то мифология Великого Рима, "града и мира", отечественная мифология коммунизма или мифология пресловутой "американской мечты". Такие мифологии можно назвать "исконными", ведь они возникают из уклада жизни того или иного народа. А еще есть мифологии "привнесенные", заимствованные из литературы или из кино. Мифология Третьего Рейха, к примеру, основывалась отчасти на произведениях Рихарда Вагнера и Фридриха Ницше, мифология современного американского общества глазами иностранцев возникает из образов американского кинематографа. К привнесенным принадлежит и мифология фэнтези, прежде всего фэнтези толкинистской, то есть унаследовавшей букву и дух (к сожалению, первому следуют гораздо чаще, нежели второму) произведений Джона Р. Р. Толкина. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что "Хоббит" и "Властелин Колец" уже превратились в архетипические книги. Но их архетипичность все-таки вторична, поскольку толкиновская мифология зиждется на мифологии традиционной, прежде всего - германо-скандинавской, кельтской и финно-угорской. Характерный пример подобной "вторичности" - мифологема кольца власти (Всевластья). Широкая публика считает эту мифологему "собственным изобретением" профессора Толкина (как говорил в "Алисе" Белый Рыцарь, "это мое собственное изобретение"). Однако данная мифологема безусловно имеет глубокие исторические корни, которые, как представляется, любопытно было бы проследить.

1. Мифологема круга

Кольцо имеет круглую форму, а потому оно, подобно другим круглым и шарообразным предметам, символизирует бесконечность. Говоря о мифологеме круга, нельзя не вспомнить змею, кусающую свой хвост (Червь Всепобеждающий, или Уроборос); эта змея на самом деле - правильная кривая линия без начала и конца, символ космоса наравне с иными аналогичными символами, прежде всего - с мировым яйцом. Мировое яйцо - символ, известный во многих мифологических системах. Так, у индусов из мирового яйца появляется Брахма - творец мироздания, который затем создает из половинок этого яйца небо и землю. В "Калевале" мир был создан следующим образом: утка снесла яйцо на торчащее из океана колено демиурга Вяйнямейнена, а Вяйнямейнен песенными заклинаниями сотворил затем сушу и небо:

"...из яйца, из нижней части, вышла мать земля сырая;
из яйца, из верхней части, встал высокий свод небесный..."

Кроме того, круг обозначает вечность и цикличность (вспомним круглую форму таких древних сооружений, как Стоунхендж); с учетом этого он просто не мог не стать символом солнца, которое бесконечно и циклично движется по небосводу. Вдобавок круг есть символ пространственно-временного континуума, представленного в различных мифологических системах образом мирового древа. В. Н. Топоров подчеркивает связь солнца и мирового древа: "Годовое круговое движение солнца по отношению к оси мирового древа конституирует круговое пространство по горизонтали (в горизонтальной проекции дерево отмечает пуп земли в минимуме и окружность, отделяющую внутренний круг от внешнего пространства, в максимуме), а суточное круговое движение солнца определяет вертикальную плоскость мирового дерева... Нередко оба этих круговых движения подкрепляются расположенными по кругу мифологическими объектами, например, знаками зодиака... или божественными персонажами; ...не случайно поэтому, что круг является и символом пантеона в целом, и эмблемой отдельных богов".

Кольцо (в том числе и обручальное) как манифестация круга приобрело все его мифологические значения. Вряд ли случайно, что главным достоянием (и главным оружием) сказочных волшебников является кольцо или перстень - ведь именно в кольце заключается магическая сила, превращающая обыкновенного человека в чародея. Пожалуй, здесь уместно вспомнить и широко известную русскую народную сказку об Иване-крестьянском сыне, который спас из огня змеиную царевну и в награду получил от отца спасенной чудесное кольцо; у этого кольца было три "раба" (в арабском фольклоре мы встречаем "рабов лампы", то есть джиннов) - сноровистых мужичка, способных за одну ночь совершить любое деяние, непосильное человеку: скажем, отстроить великолепный дворец. Это кольцо принесло Ивану богатство и власть, а потому... Но не будем забегать вперед.

2. Истоки легенды о Кольце Власти

Первое упоминание о кольце, дающем его владельцу власть над мирозданием, мы находим в "Эддах" - "Старшей" и "Младшей". Трое богов - Один, Локи и Хенир - однажды отправились в путь, "чтобы осмотреть весь мир". У водопада они увидели выдру, которую Локи убил, метко бросив камень. Позже боги пришли на двор к Хрейдмару - могущественному человеку, сведущему в колдовстве. Локи стал похваляться тем, что убил выдру. Хрейдмар разгневался, ибо боги убили его сына Отра, который в обличье выдры ловил у водопада рыбу. Чтобы откупиться, боги предложили Хрейдмару столько золота, сколько назначит он сам. Хрейдмар сказал, что боги должны засыпать золотом всю шкуру выдры.

Дабы найти золото, Один отправил Локи в страну черных альвов (скандинавские альвы - в некотором роде "предшественники" нынешних эльфов, в обилии расплодившихся на страницах множества книг, особенно после того, как был опубликован "Властелин Колец"). Локи поймал карлика Андвари и наложил на того выкуп: все золото, которое Андвари хранил в своем логове. Карлик безропотно отдал свои сокровища, но попытался припрятать золотое колечко: это было особенное кольцо, приумножавшее богатство. Однако Локи заметил уловку Андвари и потребовал отдать кольцо. Карлик умолял бога о пощаде, но тщетно; и тогда он сказал, "что то кольцо будет стоить жизни всякому, кто им завладеет". Локи посмеялся над проклятием Андвари, забрал золото и удалился.

Боги вручили Хрейдмару условленный выкуп, но вот кольцо Один оставил себе, потому что оно сразу ему необыкновенно понравилось. Однако кольцо все же пришлось отдать, ибо его как раз и не хватало для того, чтобы шкура выдры целиком скрылась под грудой золота. А когда боги уходили, "Локи молвил, что сказанное Андвари сбудется и кольцо и золото погубят тех, кто будет ими владеть".

После ухода богов братья убитого Отра, Фафнир и Регин, потребовали у отца свою долю сокровищ. Хрейдмар отказался, и тогда сыновья убили отца, после чего поссорились между собой. Регин бежал, спасаясь от брата, а Фафнир принял образ дракона и залег на груде сокровищ. Регин отыскал юношу Сигурда, которого стал подстрекать убить Фафнира, и даже выковал ему необыкновенно острый меч. Сигурд поддался на уговоры, сразил дракона, а затем, когда случайно узнал, что Регин замышляет недоброе и против него, убил и своего наставника и завладел кладом и кольцом. Вскоре он женился на Гудрун, а затем по просьбе брата жены, Гуннара, отправился свататься к Брюнхильд, жившей в палате, которую со всех сторон окружало пламя. Брюнхильд дала слово выйти замуж только за того, кто целым и невредимым проскачет сквозь огонь. Сигурд, принявший для сватовства обличье Гуннара, выполнил это условие и женился на Брюнхильд, а в качестве свадебного подарка вручил ей кольцо Андвари.

Какое-то время спустя Брюнхильд узнала о том, что к ней сквозь пламя проник вовсе не Гуннар, а Сигурд, и решила отомстить ему. По ее наущению Сигурд был убит, после чего Брюнхильд и сама закололась мечом. А кольцо Андвари досталось Гуннару, но и он владел им недолго. Гуннар и его родичи погибли от руки брата Брюнхильд, конунга Атли. Правда, Атли золото не досталось - Гуннар спрятал его на дне Рейна, да так удачно, что "с тех пор так и не нашли того золота". Но вот кольцо Атли получил - и тем самым также обрек себя на гибель. Гудрун, бывшая жена Сигурда, ставшая супругой Атли, убила своего супруга и сожгла его палаты, и в пламени пожара наконец расплавилось кольцо, принадлежавшее когда-то карлику Андвари и проклятое им.

Казалось бы, в этой легенде ни слова не говорится о кольце власти. Речь идет только о маленьком колечке, приумножающем богатство. Но ведь присловье "богатство - это власть" актуально и по сей день, а тем более оно верно для Средневековья, когда могущество человека определялось отнюдь не занимаемым положением, а тем, сколько у него голов скота в стаде и сколько золота в сундуках (ныне мы имеем обратную ситуацию: не богатство приносит положение, а положение приносит доход). Поэтому маленькое колечко на самом деле - именно кольцо власти, и не случайно даже верховный бог Один сразу "положил на него глаз". Правда, Один - все-таки бог, поэтому на него проклятие Андвари никак не подействовало, зато людям, пускай почти все они были колдунами (во всяком случае - оборотнями), повезло гораздо меньше. За кольцом тянется длинная цепь предательств и смертей, обрывающаяся лишь с уничтожением самого кольца. Как только кольцо расплавилось, проклятие исчезло, и Гудрун, желавшую утопиться, море вынесло к берегу, которым "правил конунг Ионакр. Увидев ее, он привел ее к себе и женился на ней. У них было трое сыновей..."

Любопытно отметить, что "Песнь о Нибелунгах", в которой также излагается история Сигурда и Брюнхильд, опускает мотив волшебного кольца. Вообще вся предыстория сватовства Гунтера (скандинавского Гун-нара) к Брюнхильде (Брюнхильд) изложена в этом произведении очень скупо. Вот что говорит Хаген, будущий убийца Зигфрида (Сигурда):

"Я вам, - добавил Хаген, - вполне могу ручаться,
Хоть и не приходилось мне с Зигфридом встречаться,
Что это он со свитой стоит перед дворцом.
Себя он сразу выдает и статью и лицом.
О нем уже немало дошло до нас вестей.
Сразил он нибелунгов, двух братьев-королей:
Из них был Шильбунг старшим и Нибелунг меньшим.
Тот бой затмил все подвиги, содеянные им.
Слыхал я, что без свиты, с своим конем сам-друг,
Однажды ехал Зигфрид и гору видит вдруг,
А под горой толпятся какие-то бойцы.
Тогда еще не ведал он, кто эти храбрецы.
То были нибелунги, которые когда-то
Там, на горе, в пещере, зарыли клад богатый,
А ныне порешили достать и разделить.
Могло такое зрелище любого удивить.
Подъехал витязь ближе к толпе бойцов чужих,
И, путника приметив, вскричал один из них:
"Вон, Зигфрид Нидерландский, прославленный герой..."
Да, навидался удалец чудес под той горой!
Тут Шильбунг с Нибелунгом встречать его пошли.
Вняв общему совету, просили короли,
Чтоб клад отважный витязь делить им пособил,
И были столь настойчивы, что витязь уступил.
Там камней драгоценных была такая груда,
Что их на ста подводах не увезли б оттуда,
А золота, пожалуй, и более того.
Таков был клад, и витязю пришлось делить его.
Меч нибелунгов взял он в награду за труды,
Но помощью своею довел лишь до беды:
Остались недовольны два брата дележом
И с Зигфридом рассорились, виня его во всем.
Хотя и охраняли особу королей
Двенадцать великанов, лихих богатырей, -
Что толку? Поднял Зигфрид свой Бальмунг, добрый меч,
И великаньи головы в траву упали с плеч".

Как видим, "Песнь о Нибелунгах" упоминает о кладе лишь мимоходом, а о волшебном кольце в ней нет ни слова; это не удивительно, ибо германский Зигфрид, в отличие от скандинавского Сигурда, - образец доброго господина, средоточие всех возможных добродетелей, и главное для безымянного автора "Песни" - показать Зигфрида "рыцарем без страха и упрека". Посему все события, не связанные со сватовством Гунтера и гибелью Зигфрида от руки Хагена, поэта не интересуют (следует заметить, что и в таких произведениях, как "Песнь о роговом Зигфриде" и "Народная книга о роговом Зигфриде", гораздо подробнее рассказывающих о предыстории сватовства Гунтера, также ничего не говорится о каком-либо волшебном кольце).

3. Кольцо Власти в произведениях Рихарда Вагнера

Мотив "проклятого золота" привлекал многих авторов - к примеру, Ф. Фуке де ла Мотта, К. Хеббеля, Г. Ибсена и других. Однако наиболее полное отражение этот мотив получил у Р. Вагнера в его оперной тетралогии "Кольцо Нибелунга".

Первая часть тетралогии, "Золото Рейна", начинается с того, что властитель Нибелунгов Альберих добивается любви русалок Рейна, хранительниц золотого клада. Русалки отвергают его, и тогда уязвленный их насмешками Альберих похищает золото, о котором одна из русалок говорит так:

"Весь мир властно наследует смелый,
Золото Рейна в перстень сковав:
в том перстне - безмерная мощь!"

Но сковать этот перстень дано не всякому. Это сумеет сделать лишь

"тот, кто отвергнет власть любви, кто сладких ласк лишит себя, -
лишь тот волшебною силой из золота перстень скует!"

Похитив золото, Альберих проклинает любовь и тем самым обретает возможность выковать перстень, дающий власть над миром. Вагнер строго следует мифологической традиции: этот перстень приумножает богатство Альбериха. Вот что говорит Миме, брат и жалкий раб властителя Нибелунгов:

"Коварством злым добыл Альберих подводный клад и сковал кольцо;
и теперь перед ним трепещем мы в страхе:
мой брат силой перстня всех нас обратил в рабов.
Прежде беспечно мы своим женам в блестках ковали тонкий убор, -
Много нарядных вещиц, - и рады были труду.
А ныне в ущельях, по воле злодея, мы служим все ему одному.
Ненасытный брат кольцом узнает, где скрыт подземный огонь золотой:
и вот мы копаем, ищем и роем, добычу плавим и сплавы куем;
свой покой забыв, владык копим мы клад".

Боги Вотан (Один) и Логе (Локи) спускаются во владения Альбериха, чтобы забрать у него похищенное золото, - богам нужно расплатиться с великанами Фафнером и Фазольтом, которые воздвигли им небесный чертог. Причем обоим известно, что Альберих выковал себе перстень, и Вотан намеревается забрать у него кольцо:

"Владеть этим перстнем я считаю полезным".

Боги находят Альбериха и пытаются выманить у него золото. А тот в ответ произносит горделивые слова:

"В облаках живете вы,
не зная забот, -
смеясь, любя...
Но мой кулак,
кулак золотой, вас поймает!
Как от любви
отрекся я,
так и вы все
с нею проститесь!
Вот золота блеск, -
его вы будете жаждать!.."

Однако спесь Альбериха оказала ему злую услугу: хитроумный Логе сумел обезвредить Нибелунга. Боги связали Альбериха и вынесли его из подземелья, а затем потребовали у него золото. Альберих соглашается отдать клад, но прибавляет себе под нос:

"Лишь бы перстень остался моим,
тогда мне и клада не жаль:
ведь опять накопиться
и вырасти вновь
не замедлит он силой кольца..."

Но Вотан замечает кольцо и требует отдать и его. Альберих умоляет не забирать перстня, но боги не внемлют мольбам нибелунга. И тогда Альберих проклинает кольцо:

"Ты проклятьем был рожден, -
будь проклят, перстень мой!
Ты давал мне - власть без границ,
Неси отныне смерть - взявшим тебя!
Лихой бедой радость сменяй;
не на счастье сверкай
золотым огнем!
Тот, чьим ты стал,
пусть чахнет в тревоге,
других же вечно
пусть зависть грызет.
Всех щедротой
своей мани,
но всем приноси
только тяжкий вред!
Без наживы владельца оставь,
но убийц введи в дом его!
На смерть обреченный,
будет несчастный дрожать
и день за днем
в страхе томиться всю жизнь, -
властитель твой -
и твой жалкий раб:
до тех пор, пока
ты опять ко мне не вернешься!
- Так в страшной моей беде
кольцо мое я кляну!"

Проклятие Альбериха начинает исполняться почти сразу. Вручая великанам золото, Вотан хочет припрятать кольцо, а когда Фафнер требует отдать перстень, бог заявляет, что не сделает этого ни в коем случае. И лишь мрачное пророчество богини земли Эрды, предрекающей закат и гибель богов, заставляет Вотана расстаться с кольцом. Между тем Фафнер ссорится с Фазольтом и убивает своего соратника, чтобы тот не завладел перстнем.

Прежде чем продолжить, позволю себе небольшое отступление. Вагнер вводит в свой текст тот мотив, который отсутствует в приведенном выше скандинавском мифе, хотя и является вполне скандинавским по духу, - мотив всемогущества судьбы. Судьба определяет не только жизнь людей, но и поступки богов, и даже боги не в силах изменить предначертанного ею. Характерный пример - миф о светлом боге Бальдре, которому было суждено погибнуть от руки слепого бога Хеда. Мать Бальдра, Фригг, взяла со всех вещей, существ и предметов клятву в том, что они не причинят вреда ее сыну; со всех, кроме омелы. И случилось так, что боги стали состязаться в меткости, стреляя из луков в Бальдра, неуязвимого для стрел; и Хед, по наущению коварного Локи, выпустил в Бальдра стрелу из омелы, и светлый бог погиб. Точно так же подвластен судьбе и Вотан - верховный бог пантеона. Проклятие Альбериха сбудется независимо от того, кто окажется владельцем кольца - человек или бог.

Правда, Вотан пытается обмануть судьбу и устраивает так, что на свет рождается герой, не ведающий страха, - витязь Зигфрид. Именно Зигфрид может добыть кольцо, вернуть его рейнским девам и тем самым спасти себя и богов; как говорит Альберих:

"На бесстрашном слабеет проклятье мое:
он добычи не знает чар, кольца мощь бесполезна глупцу".

Но обстоятельства сильнее бога: Зигфрид убивает дракона Фафнера, завладевает чудесным перстнем, однако вскоре гибнет и сам, а перстень по воле судьбы возвращается к русалкам Рейна. А боги - боги погибают в пламени пожара, охватившего небесный дворец Вальгаллу...

В сказании о кольце Нибелунга, как его излагает Рихард Вагнер, есть одна любопытная деталь, которая напрочь отсутствует в суровом скандинавском мифе: сковать кольцо власти может лишь тот, кто откажется от любви. Такое под силу лишь уродливому, отвергнутому и осмеянному Альбериху. Иными словами, власть и любовь - понятия несовместимые; разумеется, тут сказывается влияние Галантного века, темное средневековье не знало подобного противопоставления.

4. Кольцо Власти в произведениях Дж. Р.Р.Толкина

Толкин опускает мотив проклятого золота. У него нет ни слова о сокровищах Нибелунгов или кого-то еще, которые кто-либо похищает. Все гораздо прозаичнее - и вместе с тем страшнее. Главный антагонист Добра, Саурон, верный прислужник злого бога Моргота, вначале был одним из майяров - в "божественной" иерархии Толкина майяры выступают отдаленным подобием архангелов. Если проводить аналогию и дальше, то, пожалуй, именно в образе Саурона, а не Моргота гораздо больше от библейского Люцифера. Обманом завоевав доверие эльфов, Саурон вместе с ними стал ковать кольца власти (именно кольца - всего их насчитывалось двадцать). Втайне от эльфов он выковал Первое Кольцо, могущественнее всех остальных. Как гласит стих, предваряющий трилогию:

"Эльфам - Три Кольца - во владенья светлые.
Гномам - Семь Колец - в копи горные.
Девять - Людям-Мертвецам, ибо люди - смертные.
И Одно - Владыке Тьмы, в земли черные -
В Мордор, где таятся силы тьмы несметные.
В том одном Кольце - сила всех колец,
Приведет в конце всех в один конец -
В Мордор, где таятся силы тьмы несметные".

Саурон приложил руку к ковке Семи и Девяти колец, потому эти кольца и их владельцы беспрекословно подчинялись могуществу Первого кольца. Что же касается трех эльфийских колец, их выковали без участия Саурона, поэтому сила Трех осталась, если можно так выразиться, незамутненной.

Вряд ли имеет смысл пересказывать легенду о Кольце Всевластья, о том, как оно было потеряно и найдено вновь и как его уничтожили, - эта легенда хорошо известна всем, знакомым с творчеством профессора Толкина (а незнакомых с этими произведениями ныне можно встретить редко). Напомню лишь, что магической силе Кольца Всевластья противостоять не может никто - ни человек, ни хоббит, ни эльф, ни даже маг. Читавшим "Властелина Колец" наверняка памятен диалог Фродо и Гэндальфа в первой книге "Хранителей":

" - Да как же я! Ты, Гэндальф, ты и сильный и мудрый. Возьми у меня Кольцо, оно - тебе.
- Нет! - вскрикнул Гэндальф, отпрянув. - Будь у меня такое страшное могущество, я стал бы всевластным рабом Кольца... Ужасен Черный Властелин - а ведь я могу стать еще ужаснее. Кольцо знает путь к моему сердцу, знает, что меня мучает жалость ко всем слабым и беззащитным, а с его помощью - о, как бы надежно я их защитил, чтобы превратить потом в своих рабов. Не навязывай мне его! Я не сумею стать просто хранителем, слишком оно мне нужно"-.

Кольцо Всевластья развращает любое живое существо и подчиняет его своей воле; зов Кольца настолько силен, что ему невозможно противиться; сила Кольца столь велика, что для владельца, кем бы тот ни был, очень сложно расстаться с ним хотя бы на мгновение, благодаря ему все представляется в искаженном, уродливом виде:

"Фродо неохотно вытащил Кольцо. Но едва Бильбо протянул к нему руку, Фродо испуганно и злобно отшатнулся. С неприязненным изумлением он внезапно заметил, что его друг Бильбо куда-то исчез: перед ним сидел сморщенный карлик, глаза у карлика алчно блестели, а костлявые руки жадно дрожали. Ему захотелось ударить самозванца. Мелодичная музыка вдруг взвизгнула и заглохла - у Фродо в ушах тяжело стучала кровь. Бильбо глянул на его лицо и судорожно прикрыл глаза рукой".

Кроме того, Кольцо служит как бы мостом между двумя мирами - реальным и призрачным. Раненный моргульским клинком Фродо постепенно переходит из одного мира в другой.

" - Объясни мне, почему они такие опасные, эти Черные Всадники, - попросил Фродо. - И что они хотели сделать со мной?
- Они хотели пронзить твое сердце моргульским клинком, - ответил Гэндальф. - Обломок клинка остается в ране и потом неотвратимо двигается к сердцу. Если бы Всадники своего добились, ты сделался бы таким же призрачным, как они, но слабее - и попал бы под их владычество. Ты стал бы призраком Королевства Тьмы, и Черный Властелин тебя вечно мучил бы за попытку присвоить его Кольцо... хотя вряд ли найдется мука страшнее, чем видеть Кольцо у него на пальце и вспоминать, что когда-то им владел ты".

И символично, что уничтожить Кольцо - пускай и против собственной воли - помогает тот, кто сильнее всех (разумеется, после Саурона) стремился им завладеть - Голлум. Вспомним эту сцену: Фродо стоит на краю Роковой расселины, над ревущим пламенем, в которое он должен бросить Кольцо - и понимает, что не сможет этого сделать. И тут на него набрасывается Голлум... Короткая схватка, Голлум откусывает Фродо палец с Кольцом, теряет равновесие - и падает в расселину вместе со своей "прелестью". Когда бы не Голлум, Фродо не сумел бы истребить Кольцо (все-таки скромный хоббит - не Люк Скайуокер; впрочем, еще не известно, что ужаснее - могущество Кольца или темная сторона Силы).

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что толкиновское кольцо власти (или Всевластья) есть литературная квинтэссенция мифологемы кольца.

5. Толкин и Вагнер

Известно, что Толкин не любил Вагнера и весьма неодобрительно относился к вагнеровским толкованиям германо-скандинавской мифологии. По сообщению X. Карпентера, "Толкина всегда беспокоило сравнение „Властелина Колец" с творчеством Вагнера, и однажды он сказал: „Общего у этих колец только то, что оба они круглые"".

Между тем у обоих колец можно найти больше общего, чем признавал Толкин: оба кольца символизируют власть, возбуждают стремление к власти у тех, к кому попадают, и т.д. Кроме того, у обоих колец "общие предки" из германо-скандинавской мифологии. Однако могущество кольца у Вагнера берется извне; в отличие от Кольца Всевластья, оно не обладает собственной силой или силой своего создателя. Вдобавок имеется еще одно существенное различие. Вагнеровское кольцо всего лишь возбуждает в своем владельце стремление к наживе и - опосредованно - к власти. У Толкина же Кольцо Всевластья действует значительно более тонко, играя на желаниях и тайных мечтах своих "хранителей".

6. Итоги

"Динамическое развитие" мифологемы кольца власти представляется вполне очевидным: от перстня, приумножающего богатства, до кольца, обладающего собственной злой волей и несущего только гибель. Безусловно, здесь прослеживается явное влияние христианства, "перетолковавшего" языческую мифологему в соответствии с религиозными принципами. Язычники-скандинавы не воспринимали богатство - и, следовательно, власть - как порок; Вагнер устами своих героев повторяет, что истинная власть доступна лишь тому, кто отказывается от любви, власть и богатство несовместимы с любовью (во всяком ее проявлении, будь то любовь мужчины к женщине или "всего лишь" любовь к ближнему); для Толкина стремление к власти, алчба, порочно изначально, ибо любая власть - от Бога и иной власти быть не может (не случайно свою рецензию на "Властелина Колец" Клайв С. Льюис озаглавил "Развенчание власти").

Если вдуматься, во всемогуществе Кольца Всевластья у Толкина опять-таки просматривается мифологический мотив. Кольцо как круг символизирует бесконечность, следовательно, кольцо власти подразумевает бесконечную власть, власть надо всем сущим. "И объединить навек... под владычеством всесильным" - иначе говоря, окольцевать, то есть заключить в замкнутый круг, из которого нет выхода. Таким образом, словосочетание "Кольцо Всевластья" помимо прямого смысла имеет еще и метафорический; впрочем, эти два смысла не существуют один без другого.

Вполне возможно, что на Толкине история кольца власти не закончена - ведь "магические Кольца не пропадают бесследно: со временем они возвращаются в мир..."

Опер были написаны Рихардом Вагнером в 1848-1874 годах, то есть за 26 лет .

Название

Оригинальное название точнее всего переводится как «Кольцо нибелунга». Нибелунг , упоминающийся в названии - гном Альберих , а кольцо - то, которое он создаёт в «Золоте Рейна» . То есть, название буквально означает «кольцо Альбериха» . Суффикс -en в слове Nibelungen может означать как родительный падеж единственного числа, так и множественное число, но предшествующий артикль des даёт понять, что имеется в виду именно единственное число. Nibelungen иногда ошибочно трактуется как множественное число, но «Кольцо нибелунгов » - неверно.

Описание

Общее время исполнения всех четырёх опер занимает более 15 часов . Самая короткая опера, «Золото Рейна», длится два с половиной часа, самая долгая, «Гибель богов», - более пяти.

Среди действующих лиц боги, герои, несколько видов волшебных существ, кольцо, дающее власть над миром. Драма развивается через три поколения, пока не завершается апокалипсисом в «Гибели богов».

История

Оперы начали создаваться в 1848 году, когда Вагнер написал «Миф нибелунгов» в качестве наброска для драмы, объединяющий различные легенды и мифы в единый текст (похожий по содержанию на «Кольцо нибелунга», но с существенными отличиями). Год спустя он начал писать либретто , названное «Смерть Зигфрида» (Siegfrieds Tod ).

В 1850 году закончилось создание наброска для «Смерти Зигфрида», и была создана опера «Молодой Зигфрид» (Der junge Siegfried ), в дальнейшем переименованная в «Зигфрид», и обретшая форму к 1851 году.

В октябре 1851 года Вагнер принял решение создать цикл из четырёх опер, которые бы игрались четыре вечера подряд: «Золото Рейна», «Валькирия», «Юность Зигфрида», «Смерть Зигфрида» (Das Rheingold , Die Walküre , Der Junge Siegfried и Siegfrieds Tod ).

Либретто всех четырёх опер были завершены в декабре 1852 года и опубликованы (для узкого круга лиц) в 1853-м. В ноябре Вагнер начал писать музыку для первой оперы («Золото Рейна»). В 1857 году была завершена третья опера («Зигфрид»), после чего работа была приостановлена на 12 лет ради опер «Тристан и Изольда » и «Нюрнбергские мейстерзингеры ».

C 1869 года Вагнер жил на средства короля Баварии Людвига II . Он возвратился к «Зигфриду» и существенно доработал эту оперу. В октябре 1869 года Вагнер завершил создание последней оперы («Гибель богов», первоначально называвшаяся «Смерть Зигфрида»).

Премьера тетралогии состоялась в августе 1876 года в Байройте.

Краткое содержание

Альберих завладевает золотом Рейна. Вотану удаётся похитить у него золотое кольцо, дающее несметные богатства и власть над миром. Разгневанный карлик произносит страшное проклятие в адрес того, кто владеет кольцом. Вотан отдаёт кольцо ётунам Фафнеру и Фазольту в качестве платы за возведение сказочного замка Валгалла . Тотчас же сбывается проклятие нибелунга: из-за золота вспыхивает ссора, и Фафнер убивает Фазольта. Золото может возвратить только герой, не знающий страха. Таким героем является Зигфрид . Он убивает Фафнера, который превратился в дракона . Однако Зигфрида предаёт коварный Хаген и убивает его. Проклятие сбывается, и чертог богов Валгалла сгорает. Боги , допустившие столько преступлений, погибают в огне.

Избранные записи

• 1950 - Дир. Вильгельм Фуртвенглер ; солисты: Фердинанд Франц , Кирстен Флагстад , Сет Сванхольм , Макс Лоренц , Гюнтер Трептов , Алоис Пернершторфер , Людвиг Вебер ; оркестр театра «Ла Скала».
• 1953 - Дир. Клеменс Краус ; солисты: Ханс Хоттер , Астрид Варнай , Вольфганг Виндгассен , Рамон Винай , Густав Найдлингер , Йозеф Грайндль ; оркестр Байройтского фестиваля .
• 1953 - Дир. Вильгельм Фуртвенглер; солисты: Фердинанд Франц, Марта Мёдль , Людвиг Зутхаус , Вольфганг Виндгассен, Густав Найдлингер, Алоис Пернершторфер, Йозеф Грайндль, Готлоб Фрик ; оркестр Римского радио (RAI).
• 1956 - Дир. Ханс Кнаппертсбуш ; солисты: Ханс Хоттер, Астрид Варнай, Вольфганг Виндгассен, Густав Найдлингер, Йозеф Грайндль; оркестр Байройтского фестиваля.
• 1958-65 - Дир. Георг Шолти ; солисты: Джордж Лондон , Ханс Хоттер, Биргит Нильсон , Вольфганг Виндгассен, Джеймс Кинг , Густав Найдлингер, Готлоб Фрик; Венский филармонический оркестр .
• 1966-67 - Дир. Карл Бём ; солисты: Тео Адам , Биргит Нильсон, Вольфганг Виндгассен, Джеймс Кинг, Густав Найдлингер; оркестр Байройтского фестиваля.
• 1966-70 - Дир. Герберт фон Караян ; солисты: Дитрих Фишер-Дискау , Томас Стюарт , Регина Креспин , Хельга Дернеш , Джесс Томас , Хельге Брилиот , Золтан Келемен , Карл Риддербуш ; Берлинский филармонический оркестр .

Напишите отзыв о статье "Кольцо нибелунга"

Ссылки

См. также

Примечания

Отрывок, характеризующий Кольцо нибелунга

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.

Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.

Оригинальное название - Das Rheingold.

Одноактная опера (Некоторые оперные театры делят это длинное произведение на два действия, делая антракт между 2-й и 3-й сценами.) Рихарда Вагнера на либретто (по-немецки) композитора (Вагнер желал, чтобы эта опера считалась прологом к трилогии из трех следующих за ней опер; но, поскольку все четыре оперы обычно даются как цикл, мы, как и другие, пишущие о об этом цикле, рассматриваем его как `тетралогию`).

Действующие лица:

Вотан, верховной бог (бас-баритон)
Фрикка, его жена, богиня брачных уз (меццо-сопрано)
Доннер, бог грома (бас или баритон)
Фро, бог солнца, дождя и плодов (тенор)
Фрейя, богиня юности и красоты (сопрано)
Логе, полубог огня (тенор)
братья нибелунги (2):
Альберих (баритон)
Миме (тенор)
братья великаны (2):
Фазольт (бac)
Фафнер (бас)
сестры девы Рейна (русалки) (3):
Воглинда (сопрано)
Вельгунда (сопрано)
Флосхильда (меццо-сопрано)
Эрда, богиня земли (контральто)

Время действия: мифическое.
Место действия: в Рейне и у его берегов.
Первое исполнение: Мюнхен, 22 сентября 1869 года.

Вступительная ремарка композитора стоит того, чтобы привести ее здесь полностью: `Зеленоватые сумерки, более светлые кверху и более темные книзу. Верхняя часть сцены заполнена волнующейся водной массой, которая безостановочно течет справа налево. Ниже вода словно разрежается в сырой туман, все более и более теряющий свою плотность, так что пространство от самого дна на мужской рост вверх кажется совсем свободным от воды, которая стелется и движется, подобно облакам, над этой темной глубью. Повсюду высятся крутые утесы рифов, обрамляющих сцену. Дикие зубчатые глыбы скал сплошь покрывают все дно, так что оно нигде не представляет ровной плоскости; в полнейшем мраке можно предположить еще более глубокие расселины`.

Замечательное вступление состоит всего лишь из 136 тактов восходящих секвенций покачивающейся ритмической фигуры в размере 6/8, основанной исключительно на тоническом аккорде ми бемоль мажора, однако представляющей две наиболее важные темы, которые вновь и вновь будут появляться на протяжении всех четырех опер. Прежде чем это волнообразное движение успокаивается, поднимается занавес, чтобы явить зрителю глубины Рейна и здесь Воглинду, одну из трех нимф этой реки, плещущуюся в ее водах и весело поющую. (Эти девушки - замечательные пловчихи, выполняющие - с помощью невидимых проволок - полные изящества проплывы через всю сцену, при этом умудряющиеся так брать дыхание, чтобы полнозвучно петь). Теперь к ней присоединяются две ее сестры, и все три весело играют и плещутся, все время помня при этом, что им надлежит охранять гору золота, которое дало название опере.

Из омута вылезает Альберих; он появляется в мрачной расселине и карабкается на один из рифов. Еще окруженный тьмою, он останавливается и с возрастающим удовольствием глядит на игру нимф. Волосатый и вообще гадкого вида гном, он пытается, грубо и неуклюже, схватить в свои объятия то одну, то другую из этих дочерей Рейна. Они с легкостью ускользают от него и насмехаются над ним. Он зол и разгневан. С ним кокетничает и тоже издевается над ним Вельгунда.

Внезапно его взгляд привлекает и приковывает к себе поразительное зрелище: сквозь водную массу сверху проникает сияние, которое становится все ярче и ярче, разгораясь наконец на вершине средней скалы ослепительным лучезарно-золотистым блеском; с этого момента волшебный золотой блеск разливается повсюду. Девушки с возрастающим наслаждением плавают вокруг скалы. Вся река сверкает теперь ярким блеском золота. Русалки, разговаривая между сабой, рассказывают, что это золото Рейна. Их отец приказал им охранять его. Однако, кто мог бы хотеть украсть его? Ведь тот, кто сможет сковать из него Кольцо, сможет править всем миром, правда, при этом этот честолюбивый кузнец навсегда должен будет отказаться от любви. Конечно, это условие гарантирует от возможного похитителе. Но они глубоко ошибались. Болтовню сестер хорошо слышал Альберих. С возгласом: `Смейтесь еще: вот нибелунг вас насмешит` - он в бешенстве прыгает к средней скале и с неистовой поспешностью карабкается на ее вершину. Девушки с криками разбегаются и появляются в разных концах сцены. С ужасной силой он вырывает золото из скалы и поспешно устремляется с ним в глубину, быстро исчезая в ней.

Когда золото исчезает, вся сцена погружается в непроницаемый мрак. Девы Рейна безнадежно погружаются в воды реки, после того как они насмеялись над Альберихом. Вместе с ними в глубину опускаются воды. Совсем внизу, из-под земли, раздается резкий и издевательский хохот Альбериха. Скалы исчезают в глубочайшем мраке. Вся сцена сверху донизу заполнена черной массой волнующихся вод, которые некоторое время все еще словно спускаются вниз. Постепенно волны превращаются в облака, которые рассеиваются, разрежаясь в прозрачный туман по мере того, как свет, брезжущий позади них, становится ярче. Все эти водно-воздушные метаморфозы нарисованы Вагнером звуками с потрясающей силой, мастерством и фантазией.

Утренняя заря возрастающим сиянием освещает замок с блестящими зубцами, которым увенчан высокий утес на заднем плане. Между этим утесом и авансценой предполагается глубокая долина, где течет Рейн. Вотан, правитель богов, спит со своей женой Фриккой на склоне горы. Когда Фрикка просыпается и видит замок, она будит своего мужа, указывая ему на это величественное сооружение. Это огромная крепость, которую некоторое время строили великаны и которая должна стать их домом. `Вот он встал, радуя взор`, - восклицает Вотан. Но вместо радости между Вотаном и Фриккой вспыхивает ссора: одним из основных пунктов раздора является согласованная ранее плата - ни больше ни меньше как сестра Фрикки Фрейя, богиня юности и красоты, должна быть отдана в качестве платы Фафнеру и Фазольту, этим великанам-строителям. Фрикка считает, что плата эта слишком высока. Отсюда всевозможные взаимные обвинения, особенно в том, что касается частых внебрачных связей Вотана.

Ссора прерывается самой Фрейей; она поспешно вбегает, спасаясь от преследования великанов, которые теперь требуют, чтобы счет был оплачен. Вотан, который пошел на такой договор с великанами по совету Логе, бога огня, ожидает, что этот ловкий и изворотливый персонаж придумает что-нибудь, чтобы избежать этой уплаты. Фрейя зовет на помощь двух отсутствующих братьев - Доннера, бога грома, и Фро, бога плодородия. Входят великаны Фазольт и Фафнер, оба вооружены могучими копьями; они требуют причитающуюся им плату, а Вотан пытается тянуть время, говоря, что он и не думает отказаться от Фрейи. Фазольт, совершенно ошеломленный, некоторое время стоит, не произнося ни слова. Затем великаны указывают, что контракт написан в стихах на священном древке его копья, символизирующем справедливость и правосудие, и что несчастье будет править миром, если он отойдет от данного им самим торжественного обещания. Фро и Доннер появляются как раз в тот момент, когда эти исполины намереваются силой забрать Фрейю, и Доннер со своим тяжелым молотом угрожающе становится перед великанами.

Наконец к собравшемуся вместе несчастному семейству является Логе, предпринявший далекое путешествие с целью найти какую-нибудь замену Фрейе в качестве платы великанам. Он поднимается из долины на заднем плане. Логе совершенно ненадежный, и на него нельзя положиться, - он сам как огонь: обузданный - он охраняет, свободный - сжигает и разрушает все. Особое недоверие он вызывает у Фрикки. Логе сообщает о провале своей миссии; и теперь он ненавистен более чем когда-либо. Но он рассказывает о золоте Рейна - о том, как Альберих украл его у дочерей Рейна, как они просили его, чтобы он добился, чтобы Вотан помог вернуть им это золото, и какие силы оно в себе таит, если выковать из него Кольцо. Это последнее обстоятельство тут же привлекло внимание не только Вотана, но и великанов, и даже Фрике в голову запала мысль, что это Кольцо могло бы сделать ее мужа верным.

Но когда Логе говорит им, что Альберих не медлил и уже выковал Кольцо, они понимают, что на сей раз угроза возникла самим богам. Что касается великанов, то они совещаются между собой и приходят к выводу, что `выгодней Фрейи рейнский клад золотой: верна и юность тому, кто Кольцом ее покорит`. Они ставят ультиматум Вотану, что, если он сможет дать им золото к наступлению сумерек, они примут его как замену Фрейи. А пока что они забирают ее в качестве залога. Поспешно удаляясь, великаны уносят Фрейю, пронзительно взывающую к сестре и братьям о помощи.

Белесоватый туман заполняет сцену, становясь все гуще и гуще; в этом тумане боги постепенно приобретают блеклый и старообразный вид. Все стоят неподвижно, охваченные робостью и устремляя на Вотана взгляды, полные ожидания. Погруженный в свои мысли, Вотан смотрит в землю. Объяснение этим метаморфозам дает все тот же Логе: `Ах, вот что! Вот в чем дело! Живых плодов сегодня никто не вкусил! Ведь яблоки Фрейи (напомним: богини юности и красоты. - А.М.), плоды золотые, вам силу и юность дают, каждый день надо их есть! Но вот садовницу вы заложили - и на ветках плод засох, завял, готов сгнить и опасть`. Вотан в отчаянии. Он решает, что нужно идти в Нибельгейм - страну, где обитает Альберих, и каким-то образом заполучить это золото. Иронически ухмыляясь в сторону, Логе показывает ему путь, и Вотан спускается вслед за ним в расселину; вырывающиеся из нее сернистые пары распространяются по всей сцене и быстро заполняют ее плотными облаками. Оставшихся на сцене богов уже не видно. Сернистые пары постепенно превращаются в совсем черные тучи, которые поднимаются снизу вверх. Затем эти тучи в свою очередь превращаются в плотные, темные массы скал, которые все время движутся вверх, так что сцена как-будто все глубже и глубже опускается в землю. Издали, с разных сторон, начинает брезжить темно-коричневый свет; повсюду слышится возрастающий шум кузнечной работы (удары молота по наковальне звучат на протяжении 28 тактов). Затем гул наковален пропадает. Вырисовывается глубокое подземное ущелье, уходящее в бесконечную даль и со всех сторон впадающее, по-видимому, в узкие шахты.

Так мы оказываемся в стране нибелунгов - холодном пещерном Нибельгейме. Заполучив Кольцо, Альберих сделался абсолютным вождем нибелунгов, породы карликов, живущих глубоко в горных пещерах. В холодном, пещерном Нибельгейме Альберих заставляет других гномов добывать ему все больше и больше золота и делать из него разные вещи, какие он только ни пожелает. Его брат Миме только что закончил выполнение особого задания - он изготовил чудесный убор, золотой шлем, который делает невидимым того, кто его наденет. Он называется Тарнгельм, и Альберих выхватывает его у своего ворчащего брата, надевает его себе на голову и тут же становится невидимым, лишь столп тумана обозначает то место, где он находится. Невидимый, он по-прежнему насмехается, дразнит и издевается над служащими ему собратьями.

Вотан и Логе спускаются из расселины сверху. Здесь они видят обессиленного Миме, который жалуется им на то, как все переменилось теперь в сравнении с тем, что было раньше, когда, не зная печалей, свободно и беспечно жило его многочисленное племя. Он также рассказывает им о Тарнгельме и о том, как он рассчитывал оставить его себе. Вновь появляется Альберих. Сняв с головы шлем-невидимку и привязав его к своему поясу, он взмахами плети гонит перед собой толпу нибелунгов, которые поднимаются из нижнего, глубже расположенного ущелья; они нагружены золотыми и серебряными изделиями и складывают их, все время понуждаемые Альберихом, в одну кучу, накопляя таким образом клад. Теперь ударами плети он и Миме, своего брата, загоняет в толпу нибелунгов. Альберих возвращается к явившимся к нему гостям - переодетым Вотану и Логе - и долго, с подозрительностью всматривается в них. В этот момент в оркестре вновь звучит лейтмотив ковки Кольца. Затем он обращается к своим переодетым гостям и хвастается своей силой, даже угрожает, что замышляет положить конец теперешнему правлению богов.

Хитроумный Логе играет на самолюбии карлика: он говорит, что до них дошел слух о богатстве и чудесах нибелунгов, вот они и явились в Нибельгейм, чтобы убедиться, правда ли все это. Альберих, чтобы показать силу Тарнгельма, надевает его и превращается в исполинского змея. Затем он вновь принимает свой обычный облик, чтобы удовлетворить свою гордыню. Но когда Логе, притворившись пораженным и испуганным, просит его превратиться во что-нибудь поменьше, Альберих превращается в пучеглазую жабу. Вотан наступает ногой на жабу; Логе хватает ее за голову и берет в руки шлем-невидимку. Альберих внезапно принимает свой настоящий вид, извивается под ногой Вотана. Логе связывает ему руки и ноги, и вдвоем с Вотаном они хватают связанного пленника, который бешено пытается оказать сопротивление, и влекут его с собой в расселину, из которой они спустились. Там они исчезают. Теперь их путь лежит наверх, мимо кузницы, откуда вновь доносятся удары молота о наковальню. Облака и туман вновь заволакивают сцену.

Поднебесные выси, где боги держали последний свой совет, все еще в тумане. Логе и Вотан удерживают захваченного ими Альбериха и говорят ему, что он может получить свободу в обмен на весь запас золота. Воспользовавшись своим волшебным Кольцом, гном призывает нибелунгов принести все накопленное ими золото, что они и делают и туг же исчезают; проклятия их хозяина летят им вслед. Вотан, несмотря на отчаянное сопротивление Альбериха, срывает Кольцо с его пальца и надевает на свой. Наконец, Альбериха развязывают. Но прежде, чем ему удалиться, он посылает Кольцу страшное проклятие: `На смерть обреченный, будет несчастный дрожать и день за днем в страхе томиться всю жизнь, властитель твой и твой жалкий раб: до тех пор пока ты опять ко мне не вернешься!` И пока трагедия не закончится, неотвратимо будет осуществляться это проклятие.

Туман, окутывающий сцену, постепенно рассеивается и картина проясняется. Спускаются сумерки. Все боги вновь собираются вместе. Тем временем великаны приводят назад Фрейю. Фазольт так сильно влюбился во Фрейю, что он скорее оставил бы ее себе, чем заполучил все золото. В конце концов он соглашается на сделку, согласно которой гора золота должна быть такой высоты, что скроет Фрейю. Великаны втыкают свои колья в землю, отмежевывая таким образом пространство в ширину и высоту, равное фигуре богини. Логе и Фро торопливо заполняют его золотом. Но Фафнер наклоняется над всей этой горой золота, выискивая щели и указывая, куда еще надо положить золото. Наконец, чтобы закрыть последнюю щель, Логе бросает в эту груду шлем. Но оказывается есть еще маленькое отверстие, сквозь которое можно увидеть глаза Фрейи, и Фафнер настаивает, чтобы оно было замуровано кольцом с пальца Вотана. Сначала бог отказывается, но неожиданно Эрда, богиня земли, вырастает из земли. Она торжественно предостерегает его и убеждает расстаться с Кольцом: это единственный способ избежать проклятия Альбериха. Вотан, поддавшись уговору, бросает Кольцо в груду золота, и тогда великаны освобождают Фрейю.

Теперь Фафнер и Фазольт делят эту груду золота, возникает спор, кто будет обладать Кольцом. Фафнер тяжелым ударом убивает своего брата, сгребает все золото в мешок и не спеша удаляется, волоча, к великому ужасу богов, за собой тело своего брата. Мотив проклятия отчетливо звучит в оркестре. Убийство уже сопровождает золото.

Бог-громовержец, Доннер, восходит на высокую скалу, откос которой падает в долину, и там машет своим молотом. Дальнейшие события происходят на фоне сгущения туманных испарений, которые стягиваются вокруг него, собираясь в грозную тучу. Его молот ударяет, и слышны крики; ослепительная молния озаряет сцену, затем следует сильный раскат грома. Внезапно тучи расходятся. Доннер и Фро становятся видимы. От их ног перекинут через долину ослепительно светлый мост радуги, другим концом опускающийся к замку, который теперь озарен ярким блеском вечернего солнца. В оркестре звучит музыка, хорошо известная слушателям симфонических концертов как `Восхождение богов на Валгаллу` - семейство богов шествует по этому мосту-радуге через долину Рейна в свое новое святилище.

Лишь Логе остается позади. Он не питает иллюзий по поводу безопасности Валгаллы и решает вернуться в обычный мир с его нормальным образом существования. Снизу, оттуда, где течет Рейн, раздается пение невидимых дочерей Рейна, все еще оплакивающих потерю своего золота.

Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)

Это не вызывает удивления, ведь одной из характерных черт, присущих мироощущению эпохи романтизма, стало тяготение к тому, что принято называть «национальными корнями», свою национальную идентичность человек того времени ощущал особенно остро. Другим неотъемлемым признаком эпохи стала идеализация старины, причем именно родной старины. Европейцы, принадлежащие к разным народам, вдруг осознали, что у каждой из наций есть своя родная мифология, и она не менее интересна и красива, чем античная – и сюжеты не менее захватывающие, и герои столь же мужественные и неустрашимые. Применительно к Германии, к немецкому народу таким идеальным эпическим героем был Зигфрид – победитель дракона, искупавшийся в его крови и обретший неуязвимость. Но история этого героя несет трагический отпечаток: даже у такого человека есть слабое место, и он погибает – не в честном бою, не на поле битвы, где никто не мог бы его одолеть, а от руки убийцы-предателя… Вот этот образ – идеальный и трагический – и завладевает воображением .

Самым известным произведением о Зигфриде является немецкая эпическая поэма «Песнь о Нибелунгах», созданная на рубеже XII-XIII столетий. Она становится для одним из литературных первоисточников, но композитор не ограничивается этой эпической поэмой. Он был знаком с Людвигом Эттмюллером, чьи переводы познакомили немецких читателей с исландскими сагами. Уже были опубликованы «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», переведенные Карлом Зимроком – главнейшие источники, сохранившие германо-скандинавскую мифологию. В сущности, они даже больше, чем «Песнь о Нибелунгах», соответствовали задачам, которые ставил перед собой : герои «Песни о Нибелунгах» – это средневековые рыцари-христиане, живущие в рамках феодальных отношений (лишь иногда языческое прошлое напоминает о себе – и чтобы заметить это, надо очень хорошо знать историю). Рыцарская тематика не была чужда – он сполна отдает ей дань в « » и « », но сейчас ему нужно было нечто иное – более древнее, первозданное, и в этом плане больше подходил скандинавский вариант легенды о Нибелунгах, где наряду с людьми действуют языческие боги и иные мифологические персонажи, не принадлежащие к человеческому миру.

Либретто композитор – как он нередко это делал – создает сам. В воображении автора, как в горне алхимика, причудливо переплавляются мотивы «Песни о Нибелунгах», «Эдды» и саг, порождая нечто новое, хотя и связанное генетически с источниками. И в этом новом возникает мотив, не свойственный ни языческой древности, ни временам рыцарства, но близкий и понятный людям эпохи романтизма, когда «власть меча сменилась властью денежного мешка»: демоническая власть золота, от которой не свободны даже боги. Именно она обрекает мир на гибель.

Реализация столь грандиозного замысла заняла чуть более четверти века. В 1848 г. появляется первый набросок либретто, озаглавленный «Миф Нибелунгов». Над либретто как таковым композитор начинает работать год спустя, и начинает он с трагической точки – с оперы «Смерть Зигфрида». Позднее возникает замысел ее предыстории – оперы «Юноша Зигфрид», а в 1851 г. задумывает тетралогию (цикл из четырех опер). К имеющимся сюжетам добавляется рассказ о рождении героя (трагическая история любви его родителей – Зигмунда и Зиглинды) – « », а также история проклятых сокровищ Нибелунгов (« »). В 1852 г. композитор завершил все четыре либретто и приступил к сочинению музыки. Первые три оперы были завершены в 1857 г., и после этого композитор откладывает тетралогию, названную «Кольцом нибелунга», на много лет. Лишь в 1869 г. он возвращается к ней, перерабатывает оперу «Юноша Зигфрид», переименованную в « », и начинает работать над последней оперой, получившей теперь название « ».

Тетралогия оказалась действительно грандиозной. Совокупная продолжительность звучания четырех опер составляет пятнадцать часов. Самая длинная из них – « » – занимает пять часов. Действие охватывает три поколения, причем первое из них представляют боги. События разворачиваются то на земле, то под землей, то в водах Рейна, то в небесных чертогах богов. Оперы отличаются друг от друга по жанровой природе: « » – опера сказочно-эпическая, « » – лирико-драматическая, « » – эпическая, самой же трагедийной становится « ».

Ни в одной из опер не получила такого полного воплощения разработанная им система лейтмотивов, как в «Кольце нибелунга». Общее количество лейтмотивов приближается к сотне, у некоторых героев несколько тем. Лейтмотивами наделяются не только действующие лица, но и неодушевленные предметы (например, меч Нотунг), природные явления (пламя, радуга), абстрактные понятия (проклятие). Больше всего новых лейтмотивов возникает в « », где происходит завязка действия. Впоследствии новых лейтмотивов появляется меньше, но возвращаются прежние.

Воспринимал свое творение как единое целое и потому считал, что ставить его следует только целиком. На практике это соблюдалось не всегда: премьера « » состоялась в Мюнхене в1869 г., там же год спустя была впервые представлена « ». И только в 1876 г. в Байрёйте была осуществлена первая полная постановка тетралогии.

Музыкальные Сезоны

Этот вопрос был десятым по счёту для игроков второй части игры "Кто хочет стать миллионером?" за 28 октября 2017 года. На сайте Спринт-Ответ можно найти все вопросы и ответы в сегодняшней телеигре в этой же рубрике "Телеигра". В этой статье можно узнать правильный ответ на вопрос о либретто к оперному циклу Рихарда Вагнера "Кольцо нибелунга". Вот как звучит этот вопрос в оригинале.

Кто написал либретто к оперному циклу Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга»?

Правильный ответ в списке вариантов ответа выделен синим цветом и полужирным шрифтом.

«Кольцо́ нибелу́нга» (нем. Der Ring des Nibelungen; Nibelung - «дитя тумана») - название цикла из четырёх эпических опер, основанных на реконструкциях германской мифологии, исландских сагах и средневековой поэме «Песнь о Нибелунгах»:

1. «Золото Рейна» (Das Rheingold),
2. «Валькирия» (Die Walküre),
3. «Зигфрид» (Siegfried),
4. «Гибель богов» (Götterdämmerung).

Либретто и музыка опер были написаны Рихардом Вагнером в 1848-1874 годах, то есть за 26 лет.

Общее время исполнения всех четырёх опер занимает более 15 часов. Самая короткая опера, «Золото Рейна», длится два с половиной часа, самая долгая, «Гибель богов», - более пяти.
Среди действующих лиц: боги, герои, несколько видов волшебных существ, кольцо, дающее власть над миром. Драма развивается в течение трёх поколений, пока не завершается апокалипсисом в «Гибели богов».

Кто написал либретто к оперному циклу Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга»?