Принцип у вэй в даосизме. Выбор «взаимодействовать» или «выйти» из общества

Основоположником даосизма является китайский мудрец Лао Цзы (примерно VI в. до н. э.).

Можно без преувеличения сказать, что философские положения (принципы) даосизма, особенно его этики, – всего лишь кристаллы некоторого более древнего, целостного и нравственно возвышенного мировоззрения, дошедшего до нас в виде осколков или, во всяком случае, в существенно модифицированном виде.

Трактат «Дао дэ цзын» дошел до нас, несомненно, в уже существенно измененном виде. Именно этим объясняются трудности понимания и интерпретации его основополагающих идей.

Но даже в своем современном виде в трактате ясно просматриваются три мировоззренческих компонента: дао, дэ и у-вэй.

Дао – естественный путь и закон изменения всех вещей, их возникновения и исчезновения. Полагают иногда, что дао есть материальная основа бытия конкретных вещей и явлений.

Дэ – достижение, достоинство, энергия (сила), всеобщее качество или атрибут дао. Посредством дэ проявляется действие невидимого и неслышимого дао, его превращения.

У-вэй (букв. – недеяние) – это этическое учение, согласно которому необходимо научиться следовать дао как естественному закону всех вещей.

Главной мировоззренческой идеей трактата является понятие дао. В трактате мы встречаем следующие его характеристики («определения»):

Первое и глубочайшее («глубочайшие врата рождения»)

Безымянное «есть начало неба и земли», «мать всех вещей»

Неисчерпаемое – «дао пусто, но в применении неисчерпаемо»

Невидимое и неслышимое, мельчайшее – «смотрю на него и не вижу», слушаю его и не слышу», – потому и называю его «невидимое и неслышимое», «пытаюсь схватить его и не достигаю», потому и называю era «мельчайшим»

Безвкусное: нужно научиться вкушать безвкусное

Неизменное (постоянное): нет ничего более постоянного и неизменного, чем дао.

Бесконечное и вечное: «подобное нескончаемой нити»

Неясное, неразличимое, туманное – «форма без форм, образ без существа»

Безличное – «встречаюсь с ним и не вижу лица», «следую за ним и не вижу спины его»

То, что следует самому себе, т.е. то, что ни от чего не зависит.

Таким образом, Дао понимается как абсолютный, не изменный, универсальный и даже высший закон бытия с моральными последствиями. Дао приносит пользу всем существам и не борется с ними . Этот закон помогает всем существам и способен привести их к совершенству. Цель закона – совершенствование жизни.

При этом борьба противоположностей возникает как следствие нарушения дао – естественного пути всех вещей. В результате чего слабое – побеждает сильное, мягкое – твердое.

Этика даосизма . Три основных мировоззренческих компонента «Дао дэ цзын» взаимосвязаны: Дао – естественный закон ипуть всех вещей . Дэ – то, что вскармливает и воспитывает , в философском смысле всеобщие качества (атрибуты) самого Дао, знающий их – знает как следовать Дао, т.е. какими моральными принципами следует руководствоваться. У вэй – это основание этики даосизма, моральные принципы, в которых выражается отношение человека к окружающему миру . Вся совокупность принципов «Дао дэ цзин» выражается одним словом – у вэй (недеяние).

Человек должен научиться действовать в соответствие с законом изменения всех вещей, сущность которого в возвращении к своему началу (§§ 32, 45). Условием такого возвращения будет недеяние.

Принципы этики даосизма :

Дао естественный путь (закон) всех вещей. «Нужно меньше говорить» и «следовать естественности». Следовать Дао значит следовать природе данной вещи . Все искусственные средства должны быть отвергнуты.

«Слабость есть свойство Дао»: следовать Дао значит не прибегать к силе и насилию .

Дао постоянно и неизменяемо , все изменяется, а Дао остается тем, что оно есть, «нет ничего более постоянного, чем Дао» : «покой есть главное в движении.

«Дао пусто , но в применении неисчерпаемо», «полезность [чего-либо] имеющегося зависит от пустоты»: величина возможностей чего-либо зависит от пространства вместимости, т.е. от его незаполненности: Когда у нас ничего нет, мы абсолютно свободны, поскольку ни одна вещь не связывает нас.

Дао действует путем превращения противоположностей : «На ненависть нужно отвечать добром», на громкую речь молчанием, на силу слабостью, тот, кто хочет возвыситься, «должен поставить себя ниже других».

В трактате «Чжуан-цзы» много внимания уделено принципам поведения человека. В частности, в нем так же, как и в «Дао дэ цзин», много говорится о даосском принципе недеяния – Ву Вэй.

Как уже говорилось выше, главная задача человека добиться слияния своей души с мировым порядком Дао (даосский принцип «естественности» - цзы жань). Пути Дао, учил Лао-Цзы, присуща сила де . Именно через де и проявляется в каждом индивиде Дао. Но эту силу нельзя истолковывать как усилие, а наоборот, как стремление избегать всякого усилия. Де означает «недеяние» (ву вэй), отрицание целенаправленной деятельности, идущие в разрез с естественным порядком. «Недеяние» – это не бездействие, это – несовершение того, что неестественно для социального статуса человека. Недеяние для воина – сражаться, для крестьянина – пахать, для правителя – править. Это – несовершение неестественных для социальной роли действий (пахоты – для воина, сражений оружием – для крестьянина). Считалось, что почти все (за исключением бессмертия), необходимое для счастья, человек может получить только и именно путем недеяния. 28

Стоит заметить, что у даосов этот принцип получил два различных толкования: одно близкое к легистскому – недеяние в смысле стремления к высокому качеству управления, облегчения управления, другое – абсолютное недеяние, отсутствие желания участвовать в жизненных столкновениях.

Существует спорная точка зрения о том, что даосы заимствовали понятие Ву Вэй у легистов. Но скорее всего, понятие ву вэй было введено в обиход еще в чжоуском Китае и развивалось параллельно и легистами и даосами. При этом ранние даосы были более склонны к толкованию ву вэй в смысле абсолютного отчуждения, что вполне соответствовало эпохе ранних отшельников, «практиков» протодаосизма с их крайними формами отчуждения. Возможно и то, что позже толкование принципа ву вэй даосами приобрело и иные оттенки, близкие к легистским. Конечно, и в даосских трактатах есть фразы об образцовом правлении и тому подобное, но, тем не менее, социальный практически-политический смысл понятия ву вэй в даосской философии и позднее в религиозном даосизме не имел ничего общего с легистскими требованиями централизованного бюрократического правления. Наоборот, даосский принцип недеяния вел к отказу от централизованно-бюрократических государств в пользу замкнутых общин с натуральным хозяйством.

Именно это отрицание власти, призыв к практическому уходу от ненавистных, сковывающих свободного человека социальных пут оказал впоследствии огромное влияние на идеологические принципы даосских сект, не раз на протяжении долгой китайской истории руководивших крестьянскими восстаниями. 29

§ 3. Учение о бессмертии

Одним из главных догматов раннего и более позднего религиозного даосизма – было учение о бессмертии.

Конечная цель даосского религиозного направления – это превращение человека в бессмертного сяня . Это направление делится на «внешнюю алхимию» (вай дань, «внешняя киноварь») и «внутреннюю алхимию» (нэй дань, «внутренняя киноварь»).

Предпосылки возникновения в Китае «внешней» и «внутренней» алхимии появились уже в VII-VI вв. до н.э.: сообщения в позднечжоуских источниках о практиковании древними отшельниками дыхательных упражнений и макробиотики. В IV-III вв. до н.э. существовала вера в возможность изготовления «снадобья бессмертия» и предпринимались соответствующие попытки. Ко II-I вв. до н.э. относятся первые опыты по трансмутации металлов.

Первое сугубо светское сочинение по теории алхимии – трактат Вэй Бояна «Цань тун ци» («О единении триады») – появилось во II в. н. э. Но подлинно релевантным для даосско-религиозного направления памятником стал трактат «Баопу-цзы» («Мудрец, объемлющий пустоту»), принадлежащий знаменитому даосскому теоретику и алхимику-практику Гэ Хуну, жившему в III-IV вв. н.э. На III-V века приходится также расцвет и пик популярности даосской алхимии в китайском обществе. 30

Именно с пропаганды учения о бессмертии фактически берет свое начало даосизм как религия. Горячая проповедь идей долголетия и бессмертия не только снискала даосским магам и проповедникам большую популярность в народе и позволила им заложить фундамент новой религии, но и предоставила даосам возможность завоевать положение в обществе и добиться благосклонности императоров, не безразличных к идее о вечной жизни.

Первым обрести бессмертие захотел объединитель и первый император Китая – Цинь Ши Хуан Ди. Даосский маг Сюй Ши рассказал императору о трех священных островах, населенных небожителями, и что именно там можно найти чудесный эликсир, нектар богов, дарующий бессмертие. Император отправил на поиски островов экспедицию во главе с Сюй Ши. Из этого путешествия вернулись не многие, и естественно ни с чем. Император отправлял в горы и другие места на поиски эликсира и трав бессмертия еще ряд магов. Но безрезультатно. Однако император не бросал идею обрести бессмертие. Он сурово наказывал, даже казнил неудачников, хотя Сюй Ши смог избежать немилости императора, но снова и снова заставлял других продолжать начатое дело. Магам предоставляли много денег, они ставили различные опыты, император прислушивался к их советам (в частности, никто не должен знать, где ночует император), но все было безрезультатно. Лишь только смерть Цинь Ши Хуан Ди на некоторое время оборвала официальную заботу о поисках бессмертия. Хотя люди, власть имущие, не хотели расставаться с идеей, обрести вечную жизнь.

Вторым, обратившим свой взор на магов, обещавших бессмертие, был ханьский император У-Ди. Его интерес подогревался искусными легендами о бессмертных, повествовавшими об успехах даосских чародеев, изготовлявших волшебный эликсир и возносившихся на небо. У-Ди не жалел денег, строил даосские храмы, покровительствовал ученым магам, внимал их теориям и настойчиво добивался главного – возможности действительно обрести бессмертие. Он также испробовал много способов добыть чудесный эликсир, но безуспешно. Он приказывал казнить неудачников и шарлатанов, но от идеи бессмертия не отказывался.

Но в итоге длинная серия неудач со временем несколько охладила интерес китайских императоров к идее достижения бессмертия. Даосам перестали слепо доверять.

Эпоха Хань была временем бурного развития даосского учения. Появилось множество трактатов и пособий, рассказов и рецептов, методик и вычислений, авторы которых ставили своей целью разработать основные принципы достижения бессмертия, дать теорию и практические методы превращения человека в бессмертного. 31

Тело человека являет собой микрокосм, который, в принципе, следует уподобить макрокосму, т. е. Вселенной. Подобно тому, как Вселенная функционирует в ходе взаимодействия Неба и Земли, сил инь и ян, имеет звезды, планеты и т. п., организм человека – это тоже скопление духов и божественных сил, результат взаимодействия мужского и женского начал. Человек, стремящийся к достижению бессмертия должен, прежде всего, постараться создать для всех этих духов-монад (их 36 тыс.) такие условия, чтобы они не пожелали покинуть тело. Еще лучше, специальными средствами усилить их позиции, дабы они стали преобладающим элементом тела, вследствие чего тело дематериализуется и человек становится бессмертным.

Поиски бессмертия требовали от человека немалых жертв, заставляли его мобилизовать всю свою волю и выдержку, все способности и терпение. Достичь великой цели было немногим под силу. Посвятить этому нужно было всю свою жизнь, отказавшись от нормальной жизни с ее горестями и радостями с юных лет, отрешиться от всех стремлений и страстей, ограничив себя во всем.

Разумеется, нельзя было добиться осуществления всех ограничений сразу. Прежде всего, даосы предлагали ограничение в еде – путь, до предела изученный индийскими аскетами-отшельниками. Кандидат в бессмертные должен был отказаться вначале от мяса и вина, потом вообще от любой грубой и пряной пищи (духи не выносят запаха крови и вообще никаких резких запахов), затем от овощей и зерна, которые все же укрепляют материальное начало в организме. Постепенно удлиняя перерывы между приемами пищи, следовало научиться обходиться совсем немногим – легкими фруктовыми суфле, пилюлями и микстурами из орехов, корицы, ревеня и т. п. Специальные снадобья готовились по строгим рецептам, ибо их состав определялся и магической силой ингредиентов. Следовало также научиться утолять голод с помощью собственной слюны. Другим важным элементом достижения бессмертия были физические и дыхательные упражнения. В комплекс этих упражнений входило умение владеть своим дыханием, задерживать его, превращать его в едва заметное – «утробное». Влияние физической и дыхательной гимнастики йогов и вообще системы йоги здесь проявляется достаточно отчетливо. Однако даосизм был все-таки китайским учением, даже если на него и было оказано определенное воздействие извне. И это нагляднее всего проявляется в том, сколь большое значение даосская теория достижения бессмертия придавала моральным факторам. Причем морали именно в китайском смысле – в плане добродетельных поступков, демонстрации высоких моральных качеств. Так, в трактате Гэ Хуна, например, говорилось о том, что даже тот, кто хочет стать бессмертным низшего (земного) типа, должен за свою жизнь совершить не менее 300 добродетельных поступков. Если же он хочет стать бессмертным высшего ранга, то должен был совершить не менее 1200 добрых деяний, при этом даже один безнравственный поступок сводил все на нет. В число добродетельных поступков входили высоконравственное поведение, помощь сиротам, благотворительность, бескорыстие и т.п. Недобродетельные же проступки, накапливаясь, реализовывались в виде болезней.

Трансформация человека в бессмертного считалась очень непростой, доступной лишь для немногих. Сам акт перевоплощения почитался настолько священным и таинственным, что никто его не мог зафиксировать. Просто был человек – и нет его. Он не умер, но исчез, покинул свою телесную оболочку, дематериализовался, вознесся на небо, стал бессмертным. Наученные судьбой своих предшественников, казненных императорами Цинь Ши Хуан Ди и У-Ди, даосы усердно разъясняли, что видимая смерть – это еще не доказательство неудачи: вполне вероятно, что умерший вознесся на небо и достиг бессмертия. В качестве аргумента даосы умело пользовались легендами, в обилии созданными ими же. Вот, например, легенда о Вэй Бояне, авторе одного из ханьских трактатов о поисках бессмертия. Рассказывают, будто он изготовил волшебные пилюли и отправился с учениками и собакой в горы, дабы там попытаться обрести бессмертие. Сначала дали пилюлю собаке – она издохла; это не смутило Вэя – он принял пилюлю и упал бездыханным. Веря в то, что это лишь видимая смерть, за ним последовал один из учеников – с тем же результатом. Остальные вернулись домой, чтобы потом прийти за телами и похоронить их. Когда они ушли, принявшие пилюли воскресли и превратились в бессмертных, а не поверившим своим спутникам оставили соответствующую записку. Самое интересное в легенде – ее назидательность: именно после смерти и наступает бессмертие, поэтому видимую смерть можно считать мнимой. 32

В частности, именно таким был интерес к идее бессмертия со стороны власть имущих, прежде всего императоров. Им, естественно, было недосуг заниматься созерцанием или гимнастикой, они вовсе не намерены были ограничивать себя в еде и в других удовольствиях и развлечениях. Но именно они больше всего хотели обрести бессмертие, поэтому их интересовали именно пилюли, талисманы и волшебные эликсиры, которых создано было великое множество. Это были либо простые рецепты, предназначенные для лечения болезни, для укрепления здоровья и тела и т.п., либо более сложные, претендовавшие на определенную мистическую силу и сверхъестественное воздействие на организм. При изготовлении таких снадобий первостепенную роль играли чисто мистические соображения, основанные на взаимовлияниях сил инь и ян, пяти первоэлементов и т.п. 33

Рецептура изготовления «снадобий бессмертия» в виде собственно эликсиров, пилюль или порошков включала использование преимущественно минеральных и растительных ингредиентов. Большую роль здесь играло золото, воспринимаемое как совершенный металл, неподвластный тлению и способный оказывать соответствующее воздействие на тело.

Даосская алхимия пилюль и эликсиров – вай дань – имелось в виду получение желаемого результата вследствие воздействия извне, т.е. влияния определенных препаратов и снадобий, к концу I тыс. н.э. пришла в упадок. На смену ей пришла теория нэй дань, суть которой заключалась в том, что основной алхимический процесс должен протекать внутри организма (под воздействием частиц ци взаимодействуют силы инь и ян, и так в теле человека возникает «зародыш» бессмертия, который как раз и может привести к достижению великой цели).

Китайская алхимическая практика даосов сыграла определенную роль в развитии научных знаний, однако, она не привела к становлению подлинно научного отношения к явлениям природы и не способствовала возникновению физических и химических наук.

Но если китайская алхимия пришла в упадок уже в середине века, то некоторые псевдонауки, которые своим расцветом обязаны именно даосизму и поискам бессмертия, сохраняли свое влияние дольше, вплоть до наших дней. К их числу относятся астрология, геомантика, даосская (народная) медицина. Как и алхимия, все они тесно связаны и переплетаются с магией и мистикой, с гаданиями, заклинаниями, заговорами и предсказаниями. Но в отличие от алхимии кроме поисков бессмертия они нашли себе иное применение в жизни китайского народа и тем самым завоевали свое право на долгое существование. 34

ВЭЙ У ВЭЙ
Вэй У Вэй (Wei Wu Wei, 14.09.1895 – 5.01.1986) - псевдоним человека, написавшего в период с 1958 по 1974 г.г. серию бесценных книг, разъясняющих все тонкости учений недвойственности - не только адвайты, но и буддизма (чань и дзэн), и даосизма. Настоящее имя этого неординарного человека - Терренс Грей (Terence James Stannus Gray). Он родился в Англии в семье богатых ирландских аристократов. Учился в самых престижных заведениях Англии - Итоне и Кембридже, но с учебой у него не заладилось – Итон он покинул через два года, а его учебу в Кембридже прервала война. Тем не менее, его личность невероятно многогранна - он был ученым и писателем, исследователем, египтологом, историком, публицистом, писал пьесы для театра, был театральным режиссером, продюсером и директором, виноделом, владельцем скаковых лошадей, путешественником и мистиком. Он был дважды женат, оба раза на дочерях русских аристократов. Первая жена была из семьи Римских-Корсаковых, вторая была принцессой Грузии. Его конь по имени Заратустра выиграл Золотой Кубок, победив на королевских скачках в Аскоте. Созданный им экспериментальный театр в Кембридже под названием Festival Theatre стал знаменит на всю Европу и перевернул британские представления о театре. Несколько раз он приезжал в Россию и написал несколько книг о «новом советском театре». Некоторое время он жил в Мексике, изучая культуру ацтеков, и, вернувшись в Англию, взял себе псевдоним Кецалькоатль. Затем он все бросил и уехал во Францию. Потом он путешествовал, был в Индии, Китае, на Тайване, в Японии. Об этом периоде его жизни известно крайне мало. Достоверно известно лишь, что он несколько раз посещал Раманашрам в Тируваннамалае и встречался с Раманой Махарши. Именно в этот период он начал писать под псевдонимом Вэй У Вэй. Под этим именем он выпустил семь книг, а восьмую - последнюю - написал уже под псевдонимом О. О. О. (ноль в кубе, как он сам выразился). Этот удивительный человек всю жизнь пытался быть невидимым, скрываясь за псевдонимами и отказываясь фотографироваться, и в то же время жил такой яркой жизнью, что его невозможно было не заметить. Как писал о нем Поль Брантон (английский журналист, путешественник и ученик Раманы Махарши): «Вэй У Вэй стал просветленным мгновенно и без учителя, подобно Рамане Махарши».
Вэй У Вэй - Открытая тайна
Рамеш Балсекар о Вэй У Вэе
«Переводя беседы Шри Махараджа на английский, я начал замечать в своем переводе отчетливое влияние стиля книг Вэй У Вэя. У меня нет сомнений, что проницательный читатель сразу заметит следы этого влияния. Помимо языка, мне показалось чудесной демонстрацией универсальности самого предмета то, что произведения ученого и практика философии Дао, такого как Вэй У Вэй, находящегося в тысячах миль отсюда (и вряд ли широко известного), находят свое подтверждение в словах реализованного джняни, такого как Шри Нисаргадатта Махарадж, чье образование, по его собственным словам, позволило ему лишь переступить порог безграмотности!»
История началась с того, что один друг подарил мне экземпляр книги Вэи У Вэя «Открытая тайна» более чем за десять лет до того, как я начал ходить к Махараджу. Когда я прочел ее в первый раз, я вообще ничего не понял, но мне повезло осознать, что эта книга - настоящее сокровище. И я отложил ее, чтобы ее случайно не выбросили вместе с другими книгами во время очередной уборки. А потом, по какой-то необъяснимой причине, я вспомнил о ней (точнее будет сказать, мысль о ней посетила меня) почти сразу после того, как я начал ходить к Махараджу. Не могу описать вам свои нескончаемые интеллектуальные замешательства, причиной которых стали эти двое - Нисаргадатта Махарадж и Вэй У Вэй! У меня постоянно было такое чувство, что они сговорились, чтобы тайно посмеяться надо мной! Это действительно был «сговор», но, как я осознал позднее, его целью было привести к внезапному пробуждению механизм тела-ума по имени Рамеш.
Когда я начал читать Вэй У Вэя (впоследствии я, должно быть, прочел эту книгу не меньше сотни раз-некоторые фразы, да и целые строки постоянно срывались с моих губ во время перевода бесед Махараджа), я поразился его потрясающему для китайца владению английским языком. И лишь спустя некоторое время я узнал, что Вэй У Вэй был не китайцем, а богатым ирландским аристократом по имени Терренс Грей, получившим превосходное образование в Оксфорде и прекрасно разбирающимся в винах и скаковых лошадях!
1. Время и пространство
Мы часто не понимаем природу и преувеличиваем важность «времени» и «пространства».
Нет таких «вещей» (они не существуют сами по себе): они обладают кажущимся существованием, то есть они «функционируют» только как механизм, позволяющий событиям, растянутым пространственно и последовательно, быть познаваемыми. Они сопровождают события и делают их развитие осуществимым. Сами по себе они не имеют никакого существования. Это видимости, и их кажущееся существование происходит из событий, которые они сопровождают и делают воспринимаемыми. Они гипотетичны, как «эфир», условны, как алгебра, - психические умозаключения, помогающие познавать вселенную, которую мы объективируем, и они не предшествуют и не сохраняются отдельно от сопровождаемых ими событий, а используются в функции каждого такого события, когда оно происходит.Там, где нет событий, нет и необходимости во «времени» или «пространстве» - и в их отсутствие мы более не ограниченны, поскольку нет того, кто считает себя ограниченным.
Время - всего лишь умозаключение, придуманное в попытке объяснить рост, развитие, протяженность и изменение, которые составляют дополнительную ось измерения за пределом известных нам трех, под прямыми углами к объему. «Прошлое», «настоящее» и «будущее» - умозаключения, извлеченные из этой временной интерпретации следующего измерения, в котором возникает иллюзия протяженности. И, следовательно, все формы временности концептуальны и воображаемы.Таким образом, прорицание, или предвидение, - это восприятие с дополнительной оси измерения, за пределом времени, под четвертым прямым углом, откуда, как в случае с каждым главным измерением, второстепенные воспринимаются как целое, и «причины» и «следствия» так же очевидны в том, что мы называем будущим, как и в том, что мы называем прошлым.Событие происходит только в уме воспринимающего - одного или нескольких, в зависимости от обстоятельств - и никакое событие не может быть ничем иным, кроме как памятью, когда мы знаем его. События - лишь психические переживания. События, или память о событиях, - это объективизации в сознании.

2. Псевдопроблема «страдания»
Кто может страдать?Только объект может страдать.Я не объект (никакой объект не может быть я),
нет ни я-объекта, ни я-субъекта, потому что они оба были бы объектами.Следовательно, я не могу страдать.Но кажется, что страдание есть, как и его противоположность, - как удовольствие, так и боль. Это видимости, но они переживаются. Кем или чем они переживаются?Они, очевидно, переживаются посредством отождествления того, что есть я, с тем, что не есть я, или, если хотите, тем, что не есть мы, иллюзорно отождествленным с тем, что мы есть.То, что мы есть, не знает боли и удовольствия. То, что мы есть как таковое, вообще ничего не знает, поскольку нет никакой объективной сущности, чтобы испытывать переживание.Какими бы интенсивными ни казались ощущения, в сне проявленного они - следствия причин во временной последовательности, и вне временнойпоследовательности, в которой они развиваются,они не являются ни причиной, ни следствием.Нет никого, кто мог бы страдать. Нам кажется, что мы страдаем, из-за нашего иллюзорного отождествления с феноменальным объектом.Давайте, по крайней мере, поймем это.То что есть мы неуязвимо и не может быть не свободно.

3. Гипотеза воли
Кажется механизм жизни основан на предположении, что действия разумных существ - результат приложения воли со стороны каждого такого феноменального объекта.
Очевидно, однако, что они скорее реагируют, чем действуют, и что их жизнь обусловлена инстинктами, привычками, модой и пропагандой. Их образ жизни в первую очередь - набор рефлексов, оставляющий ограниченные возможности для намеренного и обдуманного, то есть целенаправленного действия, которое при поверхностном рассмотрении может показаться результатом волеизъявления, или, что называется, волевого действия.
Тем не менее «воля» - лишь умозаключение, поскольку как бы мы ни искали, мы не сможем найти прилагающую ее сущность. Все, что мы сможем найти, - это импульс, который будет казаться выражением концепции «я». И было бы несправедливо заключить, что такой импульс способен повлиять на неумолимую цепь причинности или, другимисловами, на процесс проявления, производящий видимые события, если только он сам не является элементом одного или другого.

II Волеизъявление
Получается, что волеизъявление - это иллюзорное предположение, простая демонстрация со стороны наполненной энергией я-концепции, выражающаяся в неудаче или осуществлении и, таким образом, являющаяся источником и объяснением концепции кармы. Живые существа, таким образом, «проживаются», как часто указывается философами и отмечается метафизиками, и психосоматический феномен неизменно подвержен причинности. Вот почему чувствующие существа как таковые, как вновь и вновь повторяется в «Алмазной сутре», приписываемой самому Будде, не являются сущностями. И по той же причине, поскольку как феномены они не существуют, ноуменально - хотя они не могут быть сущностями или вообще чем-либо объективным - тем не менее, они есть ноумен.А ноумен, будучи по определению абсолютно лишенным и следа объективности, не существует, не может быть, в каком бы то ни было смысле - поскольку все формы бытия непременно должны быть объективными. Здесь язык нас подводит, его надо оставить позади, как плот, переправивший нас через реку. Все, что мы можем сказать, - это: «То, или все, чем являются чувствующие существа, само не существует». «Волеизъявление», таким образом, хотя его и нет - феноменально это лишь видимость - есть ноуменально и может рассматриваться как объективизация ноуменальности. В этом контексте мы знаем его как буддхи, или праджню, интуитивное внутреннее видение и, когда мы знаем его, оно является нами самими, всем, что мы есть, которое - в этом знании - мы познаем, поскольку то, что мы есть, и есть познание этого.На самом деле это очень просто, пока не пытаешься облечь это в слова.
III Определение воли
Пожалуй, проблему воли проще понять, если задать вопрос: кто прилагает волю и кто ощущает ее результаты?Феноменально есть видимая причина, которую можно назвать эго-волей, и психический результат, который может быть удовлетворением или разочарованием.Результат обусловленной «воли» - это следствие причин, для которых воля - опосредованная причина-следствие, и видимый психосоматический аппарат испытывает этот результат.И в отношении такой «воли», которая есть не-воля, у вэй, или бодхи, окончательным результатом будет интеграция.
Чтобы могла быть воля и ее результат, должна быть какая-то сущность, ее прилагающая и испытывающая этот результат. Если обнаружится, что такой сущности нет, тогда и воля не сможет существовать, кроме как в виде концепции.Ноуменально воли нет, потому что нет я. Феноменально только спонтанность ненамеренна.Но поняв, что воли нет, можно найти способ стать открытыми, причем именно эта «воля», которая есть не-воля, может освободить нас, кажущихся объектов, от ограниченности, вызванной отождествлением с объективизацией, которой мы никогда не были, не являемся и никогда не станем.

IV Наблюдения
Жить без волеизъявления - это противоречие в терминах (если только не поменять «жить» на «проживаться»).Не реагировать на события в результате понимания этого - значит жить без волеизъявления (или «проживаться»).Интеллектуальное понимание - это обусловленная причина. Интуитивное понимание может быть необусловленной причиной.Ибо причина и следствие разделены во Времени, но Безвременно они одно.
4. Говоря проще
Только объект может страдать, но феноменально субъект и объект, будучи одним целым, вращаются подобно монете, так что интервалы между рйе еС/асе (орлом и решкой) невоспринимаемы. Поэтому боль или удовольствие кажутся непрерывными.Ноуменально, напротив, нет никакого объекта, чтобы испытывать боль или удовольствие. Ноумен неуязвим, по-другому и быть не может. Ноумен - это непроявленныи аспект того, чем мы, чувствующие существа, являемся, а феномен - наше проявление.Поэтому в проявленном состоянии мы должны испытывать боль и удовольствие, а в непроявленном не можем переживать ни то ни другое. Оба аспекта постоянны и одновременны, один подчинен времени (которое сопровождает все проявление, делая развитие событий воспринимаемым), другое - безвременно.Ноумен - безвременное, беспространственное, невоспринимаемое бытие - это то, что мы есть, а феноменальность -- временная, конечная, воспринимаемая чувствами - то, чем мы кажемся как отдельные объекты. Феномены, будучи подчиненными времени, - непостоянные, иллюзорные фикции сознания, но они есть не что иное, как ноумен в проявлении, в контексте сна (одном из нескольких контекстов сна - психических состояний, вызванных сном, наркотиками, удушьем и т. д.). А ноумен - это ничто, ничто на уровне фактов, восприятия, сознания (а значит, объективно), то есть не вещь, кроме как в проявленном феноменальном виде.Таков смысл «загадочных» противоречий, излагаемых мудрецами: «форма есть пустота, пустота есть форма», «сансара есть нирвана, нирвана есть санса- ра», «феномены и ноумены есть одно» и т. д.
10. Абсолютное о нас
Несмотря на видимость обратного, ничто, отличное от концептуального, не совершается чувствующим существом, поскольку чувствующее существо объективно есть лишь фантом, иллюзорная фигура. И ничто не совершается через психосоматический механизм как таковой, кроме производства иллюзорных образов и интерпретаций, так как их существованиетоже кажущееся, воображаемое, или иллюзорное. Все феноменальное существование гипотетично. Все качества чувствующего существа - форма, восприятие, сознание, воля, знание (, или скопления) - это выдумки ума, который «сам по себе», то есть как таковой, также лишь гипотетичен.Каждое действие, каждое его движение, в протяженности и продолжительности воображаемое таким образом, чтобы его можно было воспринимать органами чувств (то есть в рамках пространства и времени), сновидится, или воображается сновидящим, лишенным качества себя, объективного бытия, - другими словами, гипотетическим умом.Этот гипотетический ум есть Воспринимающее, Различающее Разделение ума в его субъективном аспекте, понимаемом феноменально, и Воспринимаемое, Различаемое Разделение в его объективном аспекте. Но воспринимаемое и есть воспринимающий, различаемое есть различающий, субъективный и объективный аспекты только кажутся двумя в проявленном. Мы есть первое: мы кажемся последним, но в непроявленном они не два.Все сознаваемое - часть фантазии жизни, то, как мы представляем себя, - неотъемлемая часть этой гипотетической вселенной. Чувствующие существа полностью находятся в ней и никоим образом и ни в какой степени не отделены от нее, как они сами часто полагают, когда представляют себя инструментами, через которые формируется объективная вселенная, поскольку она формируется не через них, а вместе с ними - как одним из ее проявлений.Это легче понять на примере сна, который мы рассматриваем из состояния бодрствования, в то время как в сновидении-жизни мы по-прежнему спим. То есть «мы» - персонажи сна, феноменальные объекты сновидящего субъекта в сновидении жизни.Наши снящиеся «я», кажущиеся независимыми, как в жизни, с позиции пробуждения видятся марионетками, начисто лишенными возможности собственного проявления воли. И само сновидение никак не зависит от них, они лишь элементы внутри него. Они, думающие, что живут и действуют независимо, - все снятся, они приводятся в действие так же полно и абсолютно, как марионетки приводятся в действие кукловодом. Такова наша кажущаяся жизнь, на этой кажущейся земле, в этой кажущейся вселенной.Все, что видится во сне, - продукт сновидящего ума, субъектно-объектного процесса, называемого «причинностью», внутри сознания, в котором он возникает. Он неотделим от сознания, он - само сознание, и больше нет ничего, что ЕСТЬ. Но «сознание» по сути - всего лишь концепция: это не вещь, не объект, и потому не имеет субъекта. На него можно только указать как на Непроявленное, и даже такое указание будет лишь проявлением непроявленного.Но эти элементы сновидения, обоих сновидений, не есть ничто в смысле полного отсутствия. С позиции «ноуменальности» они - нечто. Они - то же, что и тот, кому они снятся, что и То-Что-Сновидит их. Все в сновидении есть его сновидящий, а это, как мы видели, - субъективный аспект сознания, поскольку объект и есть субъект - субъект, наполняющий его, живущий в нем. Таким образом, это «нечто»,которым они являются, есть «все»: объективное, феноменальное все, которое субъективно, ноуменально, есть «ничто», но которое как «ничто» остается всем. Полное феноменальное отсутствие, которое есть полное ноуменальное присутствие. Все есть ничто, ничто есть все, поскольку ни то ни другое не существует и не не-существует, и только естъ-ностъ есть, не являясь ни бытием, ни не-бытием.Про воспринимающие существа можно сказать только, что они ЕСТЬ лишь как субъективный аспект сознания (не как объективный аспект), они сновидят вселенную, объективируя ее.
14. Кто может стать просветленным?
Нет никого, кто мог бы пробудиться! Чувствующие существа вообще не существуют как таковые, как указывал Будда в «Алмазной сутре», - так как они могут пробудиться? И что может пробудиться? Они концепции, мыслеформы, объекты - а объекты не могут ни заснуть, ни пробудиться! Какая чушь вся эта доктрина! Это все голословное утверждение, поскольку феноменально они видимости, а ноуменально они не спят.Субъективный элемент ума уже пробужден, и всегда был пробужден, не затрагиваемый какой-либо концепцией времени. Но сновидящий, в расщепленном сознании, очевидно, отождествляется с собственным видимым во сне объектом. Так что отождествленный личный сновидящий всегда должен пробуждаться: именно он всегда пробуждается, а не видимые во сне объекты. Для объектов сна не может быть никакого пробуждения в любом виде или степени сновидения.
16. Видение
Как может существовать «видение»? Конечно же, «видение» ложно, объект не там, он дома, «здесь». Я есть он, он есть я. Как тогда я «вижу» его? Там нет никакого объекта - следовательно, здесь не может быть никакого субъекта.Это все «видимость». Мой глаз и то, что за ним.Вывод прост и очевиден. Нет никого, чтобы «видеть», и «ничего», чтобы быть «увиденным». «Видимое» и есть «видящий», а «видящий» есть «видимое» - таково определение ноумена. То же относится ко всем органам чувств, посредством которых воспринимается феноменальность.«Ноумен» не более реален, чем «феноменальность», поскольку и то и другое - просто концепция разделенного «ума» - шестого чувства, интерпретатора пяти остальных. И все, чем каждое является, - не «там», не «здесь» и вообще не «где».Ни имя, ни какое-то описание нельзя дать тому, что осталось, так как это по определению не объект, потому что, как абсолютная субъективность, оно не может увидеть само себя и, таким образом, не является «вещью», отличной от того, что объективировано как всякая «вещь», то есть вся феноменальность.Таким образом, «это» - окончательное и абсолютное феноменальное отсутствие и отсутствие самой концепции «отсутствия», то есть абсолютное присутствие. Замечание: Феномены - это ноумен, объективирующий себя, или Ноумен есть субъект, объективирующий себя как феномены.
26. Почему мы не можем быть
Все существование объективно.Мы существуем только как объекты друг друга, и как таковые - только в сознающем нас сознании, поскольку наше восприятие друг друга есть действие сознавания в уме и никоим образом не подтверждает эмпирического существования сознаваемого объекта.
Наше объективное существование, таким образом, имеет место только в уме и, следовательно, чисто концептуально.Что касается субъективного существования - разве это не противоречие в терминах? Оно предполагает объективизацию субъекта, который как субъект-объект представляет гипотетическое «бытие», которым мы себя воображаем. Субъективно не может быть никаких «нас».Так, ясно демонстрируется наше тотальное «несуществование», кроме как в виде концепций в сознании.
27. Трансцендентность и имманентность
Я сновижу себя во сне, в котором появляюсь, но таковой, я не объективное (снящееся) явление, то есть не сущность.Пробуждается не объект, иллюзию несвободы вызывает отождествление сновидящего со своим объектом.Пробуждение - это исчезновение, растворение, пропадание объекта. Пробуждение - это конец видимости, испарение сна, или иллюзии.Пробуждение - это исчезновение феноменальности (объективного, всей объективности как таковой). Пробуждение - это обнаружение, что кажущееся объективным на самом деле «субъективно», и видимая сущность исчезла вместе со всей видимостью.
28. Цельное видение
Видеть феномены как ноумен - это истинное видение.Это означает видеть ноуменально, то есть в необъектной связи с «вещами», вместо феноменального видения, находящегося в объектной связи с «вещами».Видеть феноменально - значит видеть феномены как наши объекты.Видеть ноуменально - значит видеть феномены как самих себя, как все, чем они являются, как их источник и как наш источник. Это означает видеть их не как наши объекты, а как их субъект, не объективно, а субъективно, не как «внешнее», а как «внутреннее». Это воссоединение отделенного с целым, которое есть все, что мы собой представляем.Такое истинное видение, таким образом, является не-видением (одной вещи другой вещью), а в абсолютном смысле это и не видение, и не не-видение, поскольку нет ни объекта, чтобы его видеть или не видеть, ни субъекта - за неимением объекта.
Это слияние заново, воссоединение, переотож- дествление разъединенного, восстановление целостности расщепленного ума, возвращение к единости.
Вэй У Вэй – Неискушенно мудрые или Говорила сова кролику
"Неискушенно мудрые, или Говорила сова кролику" - последняя книга Вэй У Вэя. В ней указатели на нашу истинную природу в форме диалогов обычных и необычных животных. Читатель может узнать себя в этих коротких и иногда веселых набросках и извлечь пользу из того, что ему откроется.
Я есть Я, - ответила сова, щелкнув клювом, - и ты есть Я - кто бы ни произносил это. Нет абсолютно никакого «меня»: даже ты говоришь достаточно хорошо, чтобы не сказать «ты есть меня»!
Надо подумать, - пробормотал кролик. - Я поразмышляю над этим.
Ни в коем случае! - проухала сова, сверля кролика пронзительным взглядом. - «Размышлять» означает использовать расщепленный ум. Посмотри изнутри и увидишь - УВИДИШЬ, что все так и ЕСТЬ! Прекрати расщепляться и оставайся ЦЕЛЫМ!
Будучи нигде, Я везде, будучи везде, Я нигде, Поскольку Я не нигде и не везде,
Ни внутри, ни снаружи ни всего, ни ничего,
Ни вверху, ни внизу, ни до, ни после, с любой стороны всего и ничего.
Невероятно! - воскликнула сова. - Кто может любить, и что? Кто может ненавидеть, и что? Два самых бессмысленных слова в нашем языке!
Любые двое, - предположил кролик, - ты и я, например.
Абсурд, - продолжала сова, - как мы можем быть двумя?
А почему нет? - спросил кролик.
Потому что Я есть, а тебя нет, - заключила сова.
Но в пространстве-времени... - предположил кролик.
Ни в каком времени, - бросила сова, громко щелкая клювом в почти вертикальном падении.
Возможно, - сказал кролик, ныряя в свою нору, - но не в этот раз!
Я есть это-Я-есть, - сказала сова, - абсолютное Я, лишенное каких-либо объективных качеств.
Неужели? - фыркнул кролик, наморщив нос.
Объективно, Я есть все, что появляется в зеркале моего ума, что в абсолюте и есть Я.
Ты так совсем не выглядишь, - заметил кролик.
Ты смотришь только на то, что видишь, - ответила сова. - Ты, как обычно, смотришь не с той стороны.
Я вижу только то, что впереди меня, и, когда поворачиваюсь, то, что сзади.
Именно так, именно так, - ответила сова, - и ты видишь лишь то, чего нет!
Тогда где все это? - спросил кролик.
Внутри, внутри, - заверила его сова. - Все внутри. Вот увидишь! - добавила она, щелкая клювом и величественно хлопая крыльями, готовая к нападению.
Я Ум, в котором появляется мир, - сказала сова кролику.
Правда? - ответил кролик, срывая сочный одуванчик и теребя его уголком рта. - Эта мысль не приходила мне в голову.
Так и есть, - продолжала сова, - и мысли - не рыба, чтобы их могли ловить звери или люди.
Почему? - спросил кролик.
Они не объекты, - заявила сова, щелкнув клювом.
Тогда что они такое? Субъекты?
Такой субъект был бы объектом.
Почему?
Потому что ты делаешь его таковым.
А могут мысли ловить сами себя?
А рыба может? - ответила сова.
Тогда кто может их поймать? - спросил кролик.
Вопрошающий и есть ответ.
Как всегда!
Как всегда.
И кто же это?
Ум, в котором появляется Вселенная, - сказала сова сурово.
И что это такое? - спросил кролик.
Я, - заявила сова, - даже если ты произносишь это!
Мое отсутствие - это то, что Я есть, - сказала сова, - и это было названо «Пустотой».
Да? - заметил кролик, пожевывая аппетитный чертополох.
Когда Я отсутствую, Вселенная присутствует, - продолжила сова, - и даже тебе будут рады.
Как мило! - ответил кролик, вежливо подпрыгивая. - Но где?
Здесь, - бросила сова решительно, - абсолютно ЗДЕСЬ.
Но где конкретно это находится?
Там, где Я есть, а именно, где Я была изначально и всегда, - резко ответила сова.
Тогда где буду я? - с беспокойством спросил кролик.
Здесь, конечно ЗДЕСЬ! Где же еще ты можешь быть?
Но откуда там, где есть ты, возьмется место для нас обоих? - спросил кролик наивно.
Ты будешь присутствовать в отсутствие меня, - терпеливо объяснила сова.
Не понимаю, как это может быть, - ответил кролик.
Поймешь, поймешь! - заверила его сова, готовя свое отсутствие. - Я прослежу за этим.
Как Я могу любить тебя? - сказала сова кролику. - Я есть то, что ты ЕСТЬ.
Неужели? - ответил кролик, изящно обгрызая одуванчик.
Как ты можешь ненавидеть меня? - продолжала сова. - Ты есть то, что Я ЕСТЬ.
Никогда не замечал этого, - сказал кролик задумчиво.
А как может быть иначе? - сказала сова. - Чем бы мы ни были - Я ЕСТЬ.
С каких пор? - спросил кролик. - Это случилось недавно?
Так было всегда, - ответила сова, - «Времени» нет.
Тогда где это случилось?
Везде. «Пространства» нет.
Значит, мы действительно одно? - обрадовался кролик.
Разумеется, нет, - оборвала его сова, - нет никакого «одного».
Тогда что есть? - спросил кролик нерешительно.
Ничто! - сурово заявила сова.
И что? - спросил кролик озадаченно.
И то - жизнь! - сказала сова, хлопая огромны ми крыльями и щелкая клювом. - Как говорят Мастера: «Когда я голоден, я ем, когда устал - сплю!»
Эта модная привычка «жить и умирать» довольно утомительна! - вздохнула сова, устало потягивая крыльями.
А мне нравится, - ответил кролик.
Ты имеешь в виду, я полагаю, что думаешь, что тебе это нравится.
А разве может быть иначе?
Думание - всего лишь концепция в расщепленном уме, - сказала сова. - В этом нет ничего истинного.
Но я и правда счастлив, - настаивал кролик.
Чепуха, чепуха, - бросила сова, - нет никакого «тебя», чтобы быть чем-то, и нет никакого «чего- го», чтобы ты мог им быть!
Жаль, - вздохнул кролик, - а я всегда думал, іто есть.
Думал! Думал! - воскликнула сова с неодобрением, повернув голову на девяносто градусов. - Бесполезная привычка, повсеместно порицаемая Мудрецами.
Кто такие эти Мудрецы, которые не дают себе груда думать, и как они мудрят?
Те, кто постиг, - объяснила сова коротко, - являют собой переход в более высокое измерение.
И что же это такое?
Дальнейшая область размерности - вйдения, - объяснила сова.
И как это действует? - спросил кролик.
Концептуализация там исключена, - сказала сова. - Расщепленный ум, таким образом, целостен.
И что это дает? - спросил кролик.
Они видят прямо, конечно же, - ответила сова, повернув голову обратно и уставясь на кролика своими сияющими глазами, - и тогда, конечно же, «они» отсутствуют.
И что? - задумчиво пробормотал кролик, чувствуя легкое беспокойство. - Я имею в виду, что тогда присутствует?
Присутствует? - спросила сова. - Как что? Все, конечно!
Все? - воскликнул кролик, подскочив от неожиданности. - Как такое может быть?
В мое концептуальное отсутствие, - заухала сова, - всякому и каждому рады ЗДЕСЬ, где я ЕСТЬ, - и где они будут Абсолютно дома!
Иногда мне интересно, - сказал кролик, - почему ты предпочитаешь луну солнцу?
Профессиональная привычка, - ответила сова. - Когда Я сияю прямо через дневной свет, другие делают то, что должно быть сделано. Когда Я сияю непрямо через лунный свет, я сама присматриваю за вещами.
Вещами - вроде тебя? - предположил кролик, шаловливо подпрыгнув в воздухе.
Все «вещи» - это проявления того-что-есть- Я, - сказала сова сурово, - растянутые в концептуальном пространстве-времени в интегральном уме.
В самом деле?! - сказал кролик, пробуя сочный листочек клевера. - Должно быть, им от этого очень хорошо!
Рада, что ты так считаешь, - ответила сова, - но в относительности, когда мой ум расщеплен, также должна присутствовать видимость страдания. Если бы позитивное и негативное были равны, они бы уравновесили друг друга, и результатом стало бы равновесие, то есть воссоединение.
Так вот почему мы страдаем! - сказал кролик. - Вот почему существует несчастье!
Не существует ни счастья, ни несчастья, - ответила сова. - Не существует взаимозависимых противоположностей. Это концептуальные суждения, уничтожающие друг друга во взаимном отрицании.
Тогда что они такое? - спросил кролик.
А что такое ты? - ответила сова. - Что есть все чувственное восприятие, все познание, суждение, различение?
То, что делает это, я полагаю, - предположил кролик, - я, например.
В этом случае ты лишь воспринимаемое, - заухала сова, - просто объект в уме.
Тогда что воспринимает воспринимаемое? - спросил кролик.
Я, - ответила сова. - Я, всегда Я.
И к кому или чему относится это «я»? - осведомился кролик, в раздумье подергивая носом.
К кому или чему? - переспросила сова. - Сказать тебе?
Да, пожалуйста! - попросил кролик.
Хорошо, - сказала сова, - слушай и услышишь. - Она расправила крылья, вытянула шею, и лес загудел эхом ее громогласного ответа. - К-ко-о- му-у, к-ко-о-му-у, к-че-му-у-у!
Если бы ты сказала это просто, - заметил кролик, - возможно, я бы и смог понять.
Просто что? - спросила сова.
Просто сказала бы это в десяти словах.И шести достаточно, - резко сказала сова.
Ну тогда в шести, если шести хватит.
Шести слишком много, но тебе они нужны.
Как скажешь, - вздохнул кролик, - так какие они?
Я, кто есть ничто, - есть все, - сказала сова.
Как ты можешь быть одновременно и тем и другим, когда не являешься ни одним из них?
Я есть они оба именно потому, что не являюсь ни одним из них.
Тогда чем являюсь я?
Из-за того что ты думаешь, что являешься чем- то, ты не являешься ничем.
И что? - спросил кролик.
И то - ты страдаешь, - ответила сова, решив пообедать.

У-вэй (кит. трад. 無為, упр. 无为, пиньинь: wúwèi) — созерцательное не-деяние. Это слово часто переводится как «неделание», другим вариантом перевода является «немотивированность» или «спонтанность».

Спонтанность в данном случае означает неспровоцированность, самодостаточность процесса, когда все наступает в нужный момент согласно принципу: «Весна сама приходит, трава сама растет». Самым главным качеством неделания является отсутствие побуждения для действий. Вещи рождаются сами по себе, процессы происходят, согласно своей внутренней природе - не из-за размышления, расчёта или желания. Согласно Лао-Цзы, «если кто-либо хочет овладеть миром и манипулирует им, того постигнет неудача. Ибо мир — это священный сосуд, которым нельзя манипулировать. Если же кто хочет манипулировать им, уничтожит его. Если кто хочет присвоить его, потеряет его».

Спонтанность означает полную включенность, присутствие «здесь и сейчас». Если вы идете против природы - вы боретесь, бьетесь о жесткие и острые края Существования.

В состоянии у-вэй можно мыть посуду, писать книгу, возделывать сад — делать что угодно, если ваше эго при этом молчит. Практикующий не-деяние занимает наблюдательную позицию ко всему, особенно по отношению к себе. Ориентироваться в окружающем мире нам помогает интуиция, а не дискурсивное мышление .

Великий русский поэт Пушкин писал:

На свете счастья нет

Но есть покой и воля

Покой и воля - это и есть спонтанность. Следует жить в соответствие с законами Вселенной, пребывая в естественности и природной простоте. Принимайте то, что дает окружающий мир с внутренним покоем, естественно, не противореча своей истинной природе, не ведя войны с самим собой.

Если вы не самодостаточны, то вы пытаетесь кому-то что-то доказать. Если вы чувствуете враждебность окружающего мира - значит, вы живете в разладе с ним, с собственной природой. Это значит, что вы еще не пришли Домой. Если вы боретесь за внешние ресурсы, пытаетесь у кого-то что-то отнять - значит, вы чувствуете голод и опустошенность внутри себя. Такого рода состояние называется декомпенсацией.

Причина действий многих людей - внутренний дисбаланс, состояние психологической нужды, бегство от чувства внутренней пустоты. Такие люди действуют под воздействием стимулов, триггеров, «спусковых крючков» - выдавая реакцию, детерминированную, определяемую системой поведенческих стимулов. Это не спонтанность, это, наоборот - предопределенность. «Дао мудрого человека — это деяние без борьбы».

Чтобы быть самодостаточным - надо глубоко понимать свою собственную природу. Один из законов нашей природы - саморазвитие. Это значит, что мы психологически растем изнутри-наружу.

Самодостаточность - это опора на свои внутренние ресурсы. Это, прежде всего - доверие к себе. Доверие к тому, что Бог сделал человека по своему образу и подобию. Или как говорят на Востоке: «каждый человек имеет природу Будды».

Если вы верите в свою чистую, просветленную, божественную природу - то вы не ищете ресурсов вовне, вы начинаете делиться своими внутренними силами с окружающими, вы ищите того - кому нужна ваша помощь, кто готов ее принять. Вы не ждете любви других, вы дарите свою любовь. И ваша энергия, ваша любовь и доверие к миру - преобразуют его, совершают действие без действия.

Помните ли вы о том, что волна - это чистая передача энергии без переноса вещества. Так вот: у-вэй это передача энергии без необходимости избыточных усилий - спонтанно, как бы само по себе.

Принятие себя, своей божественной природы означает, что вы самопроизвольны в своих проявлениях, вы действуете сообразно своему Высшему Потенциалу, а не являетесь жертвой чужих манипуляций. В основе любой манипуляции лежат наши комплексы, невротические состояния, наше желание не принимать ситуацию, а выскочить из нее.

У самодостаточного человека нет другого пути как действовать по принципу: «деяние через недеяние». Потому что он действует в полном согласии со своей внутренней природой, полнотой, а не по причине недостатка и дефицита любви.

Даосизм – философско-религиозное течение традиционного Китая, одно из его главных «трех учений» (сань цзяо), являвшее собой в этой триаде ос- новную альтернативу конфуцианству как философии и буддизму как рели- гии.

Впервые как целостное идейное формирование под именем «школа Пути и благодати» (дао дэ цзя), воспроизводящем название основополагающего даосского трактата «Канон Пути и благодати (Дао дэ цзин)», было определе-

но в ряду шести школ (лю цзя) Сыма Танем (II в. до н.э.) и зафиксировано его сыном Сыма Цянем (II-I вв. до н.э.) в заключительной 130 главе первой дина- стийной истории «Ши цзи (Исторические записки)». Данное название было

сокращено до бинома «школа Пути» (дао цзя), сохранившегося до наших дней, в расширенной классификации философских школ Лю Синя (46 до н.э. – 23 н.э.), легшей в основу древнейшего в Китае классификацион-

но-библиографического каталога «И вэнь чжи (Трактат об искусстве и литературе)», который стал 30-й главой составленной Бань Гу (32-92) вто- рой династийной истории «Хань шу (Книга [о династии] Хань)».

В обоих ставших официальными и классическими классификациях, со- поставимыми по длительности существования и степени развития, являются конфуцианство и даосизм. Определивший его название термин «дао» («Путь») настолько же шире специфики даосизма, насколько термин «жу»

шире специфики конфуцианства. Более того, несмотря на максимальную вза- имную антиномичность этих идейных течений и раннее конфуцианство, и затем неоконфуцианство могли называться «учением дао» (дао цзяо, дао

Шу, дао сюэ), а приверженцы даосизма – включаться в категорию жу. Соот- ветственно, и термин «адепт дао» (дао жэнь, дао ши) применялся не только к даосам, но и к конфуцианцам, а также буддистам и магам-алхимикам.

История религии. Конспект лекций -154-

ЛЕКЦИЯ 6. ДАОСИЗМ

С последним обстоятельством связана проблема соотношения философ- ско-теоретической и религиозно-практической ипостасей даосизма. Согласно традиционной конфуцианской версии, в конце XIX – начале XX в. преобла- давшей на Западе, это разнопорядковые и гетерогенные явления, которым соответствуют различные обозначения: философии – «школа дао» (дао цзя), религии – «учение (почитание) дао» (дао цзяо). В историческом аспекте дан- ный подход предполагает, что первоначально в VI-V вв. до н.э. даосизма воз- ник как философия, а затем к I-II вв., то ли в результате покровительственно- го влияния имперской власти в конце III – начале II вв. до н.э., то ли в подражание начавшему проникать в Китай буддизму, радикально преобразовался в религию и мистику, сохранив со своей исходной формой лишь номинальную общность.

В сущности, эта модель аналогична традиционному представлению о развитии конфуцианства, возникшего в VI-V вв. до н.э. как философия,

а к I-II вв. н. э. трансформировавшегося в официальную религиозно- философскую доктрину, которую некоторые синологи предлагают рассмат- ривать в качестве отличной от исходного конфуцианства самостоятельной

идеологической системы («синистической» или «имперской»). Более широ- кой, чем собственно конфуцианство, идейный базис этой системы составили доконфуцианские религиозные верования и мировоззренческие представле-

ния, которые конфуцианство включило в процесс рационализирующей адап-

тации к собственным концепциям.

В западной синологии второй половины XX в. возобладала теория, со-

гласно которой даосская философия сходным образом возникла на основе протодаосской религиозно-магической культуры шаманского типа, локали- зовавшейся на юге Китая, в так называемых «варварских царствах» (в первую очередь Чу), не входивших в круг Срединных государств, считав- шихся колыбелью китайской цивилизации (отсюда идея Китая как Средин- ной империи). В соответствии с данной теорией, пионером которой стал французский синолог А.Масперо (1883-1945), даосизм представляет собой единое учение? и его философская ипостась, выраженная прежде всего в классической триаде текстов: «Дао дэ цзин (Канон Пути и благодати)»,

«Чжуан-цзы ([Трактат] Учителя Чжуана)», «Ле-цзы ([Трактат] Учителя Ле)»,

явилась реакцией на рационалистическую конфуцианскую культуру, локали-

зовавшуюся на Севере, в Срединных государствах.

Коренное отличие даосского мистико-индивидуалистического натурализ-

Ма от этико-рационалистического социоцентризма всех остальных ведущих мировоззренческих систем в Китае периода формирования и расцвета «ста школ» побуждает некоторых специалистов усиливать тезис о периферийном происхождении даосизма до утверждения об иноземном (прежде всего индо- иранском) влиянии, в соответствии с которым его Дао оказывается своеоб- разным аналогом Брахмана и даже Логоса. Подобному взгляду противостоит точка зрения, согласно которой даосизм является выражением самого китай- ского духа, поскольку представляет собой наиболее развитую форму нацио- нальной религии. Данной точки зрения придерживается ведущий российский

История религии. Конспект лекций -155-

ЛЕКЦИЯ 6. ДАОСИЗМ

1. Возникновение и эволюция даосизма. Даосская литература. Учение о Дао и дэ. Учение о ци. Принципы у-вэй

исследователь даосизма Е.А.Торчинов, разделяющий историю его становле-

ния на следующие этапы.

1. С древнейших времен до IV-III вв. до н.э. происходило формирование религиозной практики и мировоззренческих моделей на основе архаических

шаманистских верований. 2. С IV-III вв. до н.э. по II-I вв. до н.э. протекали два параллельных процесса: с одной стороны, обретало философский харак- тер и письменную фиксацию даосское мировоззрение, с другой стороны,

подспудно и эзотерично развивались методы «обретения бессмертия» и психо-физиологизированной медитации йогического типа, неявно и фрагментарно отраженные в классических текстах. 3. С I в. до н.э. по V в.

н. э. шло сближение и слияние теоретического и практического подразделе- ний с включением достижений других философских направлений (прежде всего нумерологии Чжоу и , легизма и отчасти конфуцианства), что вырази-

лось в обретении имплицитным материалом эксплицитной формы и письменной фиксации единого даосского мировоззрения, ранее скрытые компоненты которого стали выглядеть принципиальными новациями. 4. В этот же период происходила институционализация даосизма в виде религи-

озных организаций как «ортодоксальных», так и »еретических» направлений, а также начало складываться каноническое собрание его литературы «Дао цзан (Сокровищница дао)». Дальнейшее развитие даосизма протекало глав-

ным образом в религиозном аспекте, в чем большую стимулирующую роль играл буддизм как его основной в данной сфере конкурент.

Изначальный даосизм, представленный учениями Лао Даня, или Лао-цзы

(традиционная датировка жизни: ок. 580 – ок. 500 до н.э., современная: V- IV вв. до н.э.), Чжуан Чжоу, или Чжуан-цзы (399-328 – 295-275 до н.э.), Ле Юй-коу, или Ле-цзы (ок. 430 – ок. 349 до н.э.), и Ян Чжу (440-414 – 380-

360 до н.э.) и отраженный в названных их именами произведениях: Лао-цзы (или Дао дэ цзин), Чжуан-цзы, Ле-цзы, Ян Чжу (гл. 7 Ле-цзы), а также даос- ских разделов энциклопедических трактатов Гуань-цзы, Люй-ши чунь

цю и Хуайнань-цзы, создал наиболее глубокую и оригинальную в древнекитайской философии онтологию.

Ее существо было закреплено в новом содержании парных категорий

«дао» и »дэ», которые образовали одно из первых названий даосизма как

«школы дао и дэ» и которым посвящен главный даосский трактат «Дао дэ цзин». В нем дао представлено в двух основных ипостасях: 1) одинокое, отделенное от всего, постоянное, бездеятельное, пребывающее в покое, не- доступное восприятию и словесно-понятийному выражению, безымянное, порождающее «отсутствие/небытие» (у), дающее начало Небу и Земле; 2) всеохватное, всепроникающее, подобно воде; изменяющееся вместе с миром, действующее, доступное «прохождению», восприятию и познанию, вырази- мое в »имени/понятии» (мин), знаке и символе, порождающее «нали- чие/бытие» (ю), являющееся предком «тьмы вещей».

Кроме того, противопоставлены друг другу справедливое – «небесное» и порочное – «человеческое» дао, а также признается возможность отступле- ний от дао и вообще его отсутствия в Поднебесной. В качестве «начала»,

История религии. Конспект лекций -156-

ЛЕКЦИЯ 6. ДАОСИЗМ

1. Возникновение и эволюция даосизма. Даосская литература. Учение о Дао и дэ. Учение о ци. Принципы у-вэй

«матери», «предка», «корня», «корневища» дао генетически предшествует всему в мире, в том числе «господу», описывается как недифференцирован- ное единство, «таинственное тождество», содержащее в себе все вещи и символы в состоянии «пневмы» (ци) и семени (цзин), т.е. «вещь», прояв- ляющаяся в виде безвещного (безобъектного) и бесформенного символа, ко- торый в этом аспекте пустотно-всеобъемлющ и равен всепроникающему «от- сутствию/небытию». В то же время «отсутствие/небытие» и, следовательно, дао трактуется как деятельное проявление «наличия/бытия». Генетическое превосходство «отсутствия/небытия» над «наличием/бытием» снимается в тезисе об их взаимопорождении. Таким образом, дао в »Дао дэ цзине» представляет собой генетическую и организующую функцию единства «на- личия/бытия» и »отсутствия/небытия», субъекта и объекта. Главная законо- мерность дао – обратность, возвращение, т.е.движение по кругу, характерное для неба, которое традиционно мыслилось круглым. Как следующее лишь своему естеству, дао противостоит опасной искусственности «орудий» и вредоносной сверхъестественности духов, определяя вместе с тем возмож- ность и того и другого.

Дэ – «Благодать» определяется в »Дао дэ цзине» как первая ступень де- градации дао, на которой рожденные дао «вещи» формируются и далее дви- жутся по нисходящей: «За утратой Пути (дао) следует благодать (дэ). За утратой благодати следует гуманность. За утратой гуманности следует должная справедливость. За утратой должной справедливости следует благо- пристойность. Благопристойность [означает] ослабление верности и благонадежности, а также начало смуты» (§ 38). Полнота же »благодати», природа которой «таинственна» (сюань), делает человека подобным новоро- жденному младенцу, который, «еще не зная соития самки и самца, подъемлет детородный уд», демонстрируя «предельность сперматической эссенции», или «совершенство семенного духа» (§ 55).

При такой натурализации этики «благодатность добра» (дэ шань) предпо-

лагает одинаковое приятие и добра и недобра в качестве добра (§ 49), что противоположно выдвинутому Конфуцием принципу воздаяния «добром за добро» и »прямотой за обиду» («Лунь юй», XIV, 34/36). Отсюда вытекает и противоположное конфуцианскому понимание всей «культуры»: «Пресе- чение совершенномудрия и отрешение от разумности/хитроумия (чжи) [оз- начает] получение народом стократной выгоды. Пресечение гуманности и отрешение от должной справедливости [означает] возвращение народа к сыновней почтительности и чадолюбию. Пресечение мастеровитости и отрешение от выгоды [означает] исчезновение грабежа и воровства. Этих трех [явлений] для культуры недостаточно, поэтому еще требуется иметь об- наруживаемую простоту и сокрытую первозданность, малые частные интере- сы и редкие желания» («Дао дэ цзин», § 19).

В «Чжуан-цзы» усилена тенденция к сближению дао с »отсутствием/небытием», высшая форма которого - «отсутствие [даже сле-

Дов] отсутствия» (у у). Следствием этого явился расходящийся с Дао дэ цзином и ставший затем популярным тезис, согласно которому дао,

История религии. Конспект лекций -157-

ЛЕКЦИЯ 6. ДАОСИЗМ

1. Возникновение и эволюция даосизма. Даосская литература. Учение о Дао и дэ. Учение о ци. Принципы у-вэй

не будучи вещью среди вещей, делает вещи вещами. В «Чжуан-цзы» усилены представления о непознаваемости дао: «Завершение, при котором неведомо, почему так, называется дао». Вместе с тем максимально акцентирована вез- десущность дао, которое не только «проходит (син3) сквозь тьму вещей», об- разует пространство и время (юй чжоу), но и присутствует в разбое и даже в кале и моче. Иерархически дао поставлено выше «Великого предела» (тай цзи), но уже в »Люй-ши чунь цю» оно как «предельное семя» отождествляет- ся и с »Великим пределом», и с »Великим единым» (тай и). В Гуань-цзы дао трактуется как естественное состояние «семенной», «тончайшей», «эссенци- альной», «подобной духу» пневмы (ци), которая не дифференцирована ни »телесными формами» (син), ни »именами/понятиями» (мин), а потому

«пустотно-небытийна» (сюй у). В Хуайнань-цзы «отсутствие/небытие» пред- ставлено в качестве «телесной сущности» дао и деятельного проявления тьмы вещей. Дао, обнаруживающееся в виде «Хаоса», «Бесформенного»,

«Единого», здесь определяется как «стягивающее пространство и время»

и нелокализованно находящееся между ними.

Основные принципы первых даосских мыслителей – «естественность» (цзы жань) и »недеяние» (у вэй), знаменующие собой отказ от нарочитой, ис-

кусственной, преобразующей природу деятельности и стремление к спонтанному следованию природному естеству вплоть до полного слияния

с ним в виде самоотождествления с господствующим в мире беспредпосы- лочным и нецеленаправленным Путем-дао: «Небо длительно, земля долго- вечна. Небо и земля длительны и долговечны благодаря тому, что они живут

не собой, а потому способны жить долго. На этом основании совершенно- мудрый человек отставляет назад свою личность, а сам первенствует; отбра- сывает прочь свою личность, а сам сохраняется» («Дао дэ цзин», § 7). Вскры-

ваемая при таком подходе относительность всех человеческих ценностей, обусловливающая релятивистское «равенство» добра и зла, жизни и смерти, в итоге логически привела к апологии культурной энтропии и квиетизма:

«Настоящий человек древности не знал ни любви к жизни, ни ненависти к смерти; не радовался своему появлению [на свет] и не противился уходу [из жизни]; безразлично покидал [этот мир] и безразлично приходил в него, и это все. Он не забывал того, что было для него началом, и не доискивался

до того, в чем [заключался] его конец. Получая [жизнь], радовался ей; забы- вая [о смерти], возвращался [в небытие]. Это означает, что он не прибегал к разуму, чтобы противиться дао, не прибегал к человеческому, чтобы помо-

гать небесному» («Чжуан-цзы», гл. 6).

Однако на рубеже новой эры предшествующая высокоразвитая филосо-

фия даосизма предстала соединенной с новорожденными или вышедшими из-под спуда религиозными, оккультными и магическими учениями, наце-

ленными на максимальное, сверхъестественное увеличение витальных сил организма и достижение долголетия или даже бессмертия. Теоретическая ак-

Сиома первородного даосизма – равноценность жизни и смерти при онтоло- гическом первенстве меонического небытия над наличным бытием – на этом этапе его развития сменилась сотериологическим признанием высшей ценно-

История религии. Конспект лекций -158-

ЛЕКЦИЯ 6. ДАОСИЗМ

1. Возникновение и эволюция даосизма. Даосская литература. Учение о Дао и дэ. Учение о ци. Принципы у-вэй

сти жизни и ориентацией на различные виды соответствующей практики от диетики и гимнастики до психотехники и алхимии. В этой философско- религиозной форме проходила вся дальнейшая эволюция даосизма, оплодо- творявшего своим влиянием науку и искусство в средневековом Китае и сопредельных странах.

Один из идейных мостов от исходного даосизма к его последующей ипо-

стаси проложил Ян Чжу, акцентировавший значимость индивидуальной жиз-

ни: «То, что делает все вещи разным, – это жизнь; то, что делает их одинаковыми, – это смерть» («Ле-цзы», гл. 7). Обозначение его концепции автономного существования – «для себя», или «ради своего я» (вэй во), со- гласно которой «собственное тело, несомненно, главное в жизни» и для поль- зы Поднебесной нет смысла «лишаться даже единого волоска», стало сино- нимом эгоизма, который конфуцианцы противопоставляли неупорядоченно- му, нарушающему этико-ритуальную благопристойность, альтруизму Мо Ди и равным образом отрицали.

Согласно Фэн Юланю Ян Чжу олицетворяет собой первый этап развития раннего даосизма, т.е.апологию самосохраняющего эскапизма, восходящего

к практике отшельников, покидавших вредоносный мир во имя «сохранения своей чистоты». Знамением второго этапа стала основная часть Дао дэ цзина; в которой предпринята попытка постичь неизменные законы всеобщих изме-

нений во Вселенной. В главном произведении третьего этапа – «Чжуан-цзы» закреплена еще дальше идущая мысль о релятивной равнозначности изме- няющегося и неизменного, жизни и смерти, я и не-я, что логически подводи-

ло даосизм к самоисчерпанию философского подхода и стимулированию ре- лигиозной установки, которая также поддерживалась контрадикторно- комплиментарными отношениями с буддизмом. В дальнейшем философия

даосизма не только оплодотворяла развитие китайского буддизма, но и сыграла существенную роль в формировании «учения о таинственном» и неоконфуцианства.